– Зачем это все? – сердито спросил Родислав у Юли.
– Денису нужно тренироваться ходить, – объяснила девочка. – Вы что, не понимаете?
– Ходить можно и дома. Почему непременно надо это делать на людях, в общественном месте?
– А моя бабушка говорит, что Денис не может всю жизнь просидеть взаперти, ему все равно придется выходить и общаться с людьми, и он должен привыкать не стесняться того, что ходит на костылях. И еще бабушка говорит, что движение на свежем воздухе очень полезно, организм обогащается кислородом и обменные процессы идут быстрее, а если не двигаться, то от прогулки никакого толку, – с видом знатока сказала Юля. – Вчера Дениска дошел до третьего дерева. Если сегодня он пройдет хотя бы на метр больше, это будет хорошо.
– Я смотрю, твоя бабушка для тебя большой авторитет, – усмехнулся Родислав.
– Моя бабушка самая лучшая и все на свете знает, – безапелляционно заявила девчушка.
«Боже мой, – вдруг подумал Родислав, – как она похожа на Любашу! Любе ведь тоже было всего одиннадцать, когда мы познакомились. И мне точно так же казалось, что она все знает и все умеет, что она такая строгая, решительная, ответственная. Как она мне тогда с папой помогла! А теперь вот эта девочка помогает моему сыну. И Любаша тоже по каждому поводу ссылалась на свою бабушку, покойную Анну Серафимовну. Дай бог, чтобы у этих детей все сложилось, как у нас с Любашей. Только пусть они не наделают таких же ошибок. Впрочем, учитывая Денискину болезнь, мои ошибки ему, пожалуй, не грозят. Господи, о чем я думаю! – спохватился Родислав. – Ему всего двенадцать лет. Он еще совсем ребенок».
Охваченный внезапно накатившей нежностью, он подхватил маленькую Юлю на руки, подбросил в воздух, заставив завизжать от страха и восторга, подбежал вместе с ней, толкая перед собой инвалидное кресло, к сыну, который, медленно переставляя костыли, продолжал двигаться вперед. Подбежал, поставил Юлю на землю и… остановился. Чего он хотел? Зачем побежал? Схватить в охапку ребенка-инвалида, напугав его, оторвав от сосредоточенно выполняемого упражнения? Порыв угас так же неожиданно, как и появился. Но вместо него в душе Родислава появилось ощущение мягкого пушистого счастья. Он стоял перед Денисом, буквально в двух шагах, видел его серьезные и одновременно горящие веселым азартом глаза, его плотно сжатые губы, и понимал, что его сын – настоящий боец. А маленькая, стоящая рядом девочка Юленька – настоящая боевая подруга. Эта парочка далеко пойдет.
– Дениска! – позвала Юля, становясь на шаг позади Родислава. – Дойди до меня, это будет как раз метр после третьего дерева. Давай же!
Она протянула руки, словно призывая мальчика к себе. Это было так трогательно, что у Родислава ком в горле встал.
– Ты устал? – заботливо спросила Юля, не опуская рук.
– Устал, – пропыхтел Денис. – Ужасно.
– Не дойдешь?
– Дойду. Я все равно дойду.
И он дошел, с последним шагом почти упав на руки Родиславу. Мальчика усадили в кресло, закрепили сзади костыли и пошли вдоль бульвара.
– Пап, а можно мне провести Интернет? – спросил Денис осторожно.
– Я же приносил тебе программу, – удивился Родислав. – Она что, не работает?
– Работает, но приходится через телефонную розетку включаться, а мама ругается, потому что никто дозвониться не может и сама она никому не может позвонить. Ей заказчики звонят, а у нас все время занято. Я подумал, может быть… как-нибудь…
– Конечно, сынок, – горячо откликнулся Родислав. – Я завтра же куплю вам мобильный телефон. Ты сможешь подключаться к Интернету, а звонить в это время будете по мобильнику. Только как же ты будешь пользоваться компьютером, если мама все время его занимает?
– А я ночью. Ночью же мама не работает, она спит. И Дашка тоже спит. Зато я никому не буду мешать. И потом, мама компьютер не все время занимает, так что я и днем буду им пользоваться, если она не работает. Честно-честно! Я тогда смогу много интересного прочитать, и в библиотеку ходить не надо.
«Нужно купить второй компьютер, – думал Родислав, возвращаясь домой. – И сделать в Лизиной квартире ремонт. Там все уже сыплется, потолок весь в протечках, оконные рамы покосились, из них страшно дует, обои ободраны, пол черт знает какой. Но самое главное – надо обязательно расширить дверные проемы, чтобы Дениска мог свободно проезжать. Только разве можно давать Лизе такие деньги в руки? Даже если она согласится делать ремонт, надо, чтобы кто-нибудь этим занимался и за все расплачивался. Лиза сама все деньги на ветер пустит, или опять запьет, или в какие-нибудь акции вложит, или в банк положит под большие проценты, а банк прогорит, потому что где большие проценты – там гарантированное банкротство, это понятно любому человеку, мало-мальски знакомому с экономикой. А уж с нашей-то экономикой – тем более. Я поговорю с Любой, посоветуюсь с ней, как быть с ремонтом, как его организовать, чтобы деньги не пропали. И мебель нужно купить Лизе, ну куда это годится: она работает, а ребенку негде уроки делать».
* * *
Восьмидесятилетие стало для старика Головина еще одним переломным моментом. В течение первого года после юбилея ни Люба, ни тем более Тамара ничего особенного не заметили, отец по-прежнему сам себя обслуживал и прекрасно управлялся с домашними делами, и хотя Люба дважды в неделю приезжала, закупала продукты и готовила еду на несколько дней, с такими мелочами, как поход за хлебом или свежим творогом, у Николая Дмитриевича проблем не было. Он ежедневно ходил на прогулку, по утрам делал зарядку и постоянно смотрел новости по всем телеканалам.
И только летом 1997 года вдруг засбоил. Люба, как обычно, позвонила отцу вечером, вернувшись с работы.
– Расскажи, чем ты сегодня занимался, – попросила она, готовясь выслушать подробный рассказ.
Но ее ожидания не оправдались, рассказ Головина оказался неожиданно коротким, и в нем не было упоминания ни о прогулке, ни о походе в магазин или в парикмахерскую – Николай Дмитриевич тщательно следил за тем, чтобы хорошо выглядеть, и регулярно стригся.
– Разве ты сегодня не выходил? – на всякий случай уточнила Люба.
– Нет, Любочка, я дома был.
– Почему? Сегодня такая хорошая погода…
– Куда мне выходить? Я уже старый, Любочка, а там холодно, ветер дует.
– Папа, ну где ты нашел холод? На дворе июнь. Да, немного прохладно сегодня, но ты мог бы надеть куртку или плащ. С каких это пор ты стал бояться ветра? И никакой ты не старый, – пыталась она переубедить отца.
– Нет, деточка, – упрямился Николай Дмитриевич, – мне это не по силам и не по возрасту. Я уж лучше дома посижу.
– Что случилось, папа? – нахмурилась Люба. – Еще вчера ты гулял и ходил за хлебом, позавчера ты был в поликлинике, а сегодня вдруг заявляешь, что ты старый и выход из дома тебе не по силам. Что произошло? Ты заболел?