Так что чуточку криво наклеенная Катькой, ее мамой и мной картина все равно приятно радовала глаз, напоминая декоративную панель. На ней был изображен коралловый риф с его многочисленными обитателями. Причем морские звезды были выполнены так натурально, что, коснувшись их, я почувствовала выпуклую, чуть колючую поверхность. Сверкающие стайки рыбок тоже приятно круглились на стене боками и топорщились плавниками. А сами кораллы уходили высоко под самый потолок, вырываясь за рамки картины, придавая рифу естественный вид. Отдельные морские коньки тоже были приклеены в стороне, но в целом мне это понравилось. Старенький белый и местами потрескавшийся кафель был заранее зашпаклеван и покрашен нейтральной бледно-голубой краской, а потом еще и прикрыт этакой красотой.
После работы меня еще накормили маринованными белыми грибами, вскрыв ради меня последнюю банку, оставшуюся с прошлого лета. И только после этого я смогла отправиться домой, где надеялась отдохнуть и где меня тут же принялась осаждать своими звонками Мариша.
— Пока вы там с Катькой и ее мамой дурью маялись и всякую муть на стены клеили, я кучу всяких вещей передумала, — чрезвычайно гордым тоном сообщила мне Мариша.
— И вовсе не муть, — обиделась я. — Ты не говори, раз не видела! Очень красиво получилось!
— Ладно, ладно, не кипятись! — отмахнулась от моего возмущения Мариша, на которую хозяйственный стих накатывал крайне редко, примерно раз в три года, а от одной волны до другой Мариша преспокойно наблюдала, как копится грязь по всей квартире, чтобы потом дождаться прилива и покончить с ней одним махом. — Ты, главное, слушай. Мне кажется, что Света — Любкина подруга — что-то от нас скрывает. Тебе не показалось странным, как она себя вела, когда узнала, что Любку убили?
— Вроде бы даже вздохнула с облегчением. Действительно странная для ближайшей подруги реакция, — вспомнила я.
— Вот именно! — воскликнула Мариша. — Неплохо я придумала, да? Точно помню, эта Света почти обрадовалась, что Любка убита. Что бы это могло значить?
Я не знала, но предположила, что между двумя подругами пробежала кошка.
— А из-за чего могут всерьез поцапаться две прежде хорошо дружившие бабы? Только из-за мужика! — воскликнула Мариша. — И нам с тобой остается только выяснить, кто был этот мужик. И что там на самом деле произошло. А потом мы решим, замешана Света в убийстве Любки или это нам с тобой только померещилось.
— И как ты предлагаешь это сделать? — осведомилась я. — Вряд ли Света, если она действительно замешана в убийстве, захочет с нами откровенничать.
— Мы с тобой едем сейчас к Светкиному мужу, — сказала Мариша. — Как ты помнишь, он в городе, а их городской адрес у нас есть.
— И что?
— И будем пытать его, пока не расколется.
— А если не расколется? — усомнилась я.
— Все равно попытаться стоит. Что-нибудь да выболтает.
— Слушай, я только что вошла в дом, у меня руки и ноги не слушаются, — попыталась я воззвать к ее жалости. — Мне бы хоть душ прохладный принять.
Но Мариша надулась.
— Вот ты как! Ради Катьки так даже обои клеить готова. А со мной смотаться к Светкиному мужу не можешь. И ведь заметь, я сама за тобой заеду, отвезу и обратно доставлю. И принимай потом душ хоть до посинения.
— Ладно, — сдалась я, по опыту зная, что Мариша все равно не отстанет. — Приезжай.
— Вот и чудненько! — обрадовалась Мариша и отключилась.
Рассудив, что как ни крути, а ей потребуется время, чтобы доехать до меня, я разделась и прошествовала в ванную комнату. И как раз в тот момент, когда я дотронулась до ручки крана, раздался требовательный звонок в дверь, не замолкавший ни на минуту. Проигнорировать его я не смогла. Чертыхнувшись, быстро вылезла из ванны и протопала в прихожую, накинув халат и намотав полотенце на голову, чтоб похоже было, что я только что из ванны. Спрашивать, кто там, я даже не сочла нужным, так мог звонить только один человек — мой бывший муж.
— Чего надо? — нелюбезно осведомилась я у него, открыв дверь.
Коля странно улыбнулся и сделал попытку просочиться в квартиру. Но я была начеку и эта попытка у него не получилась.
— Я соскучился, — страдальчески улыбнувшись, сообщил он и на всякий случай прибавил: — По тебе соскучился.
— Что, тебе одной твоей испанки уже мало? — ехидно поинтересовалась я.
— Она уехала, — печально сообщил мне Коля. — Уехала к себе на родину, а я страдаю от неизвестности. Ведь неясно, когда мы с ней снова увидимся.
— Мне казалось, что она должна была прожить тут еще неделю, — припомнила я.
— Она уехала раньше.
— А что так? — сделав ангельски невинные глаза, поинтересовалась я, хотя прекрасно знала, в чем дело.
Ни одна нормальная, подчеркиваю — нормальная, женщина не сможет выдержать в обществе Коли больше недели. Тот факт, что я прожила с ним почти три года, однозначно говорил не в пользу моих умственных способностей.
— Она сказала, что ей кажется, будто мы не совсем подходим друг другу, — ответил Коля, прелестно потупив глазки. — И теперь я думаю, что хоть я ее и любил, но мы в самом деле совершенно разные люди.
— Другими словами, она не пожелала часами слушать твои разглагольствования о смысле жизни? — уточнила я. — И командовать собой она тоже не позволила? Сразу же раскусила, что ты безвольный тюфяк с сибаритскими замашками, и слиняла, так?
— Ты всегда все упрощаешь! — тут же раскритиковал меня Коля. — Какая же ты все-таки примитивная. Не понимаю, как я мог жить с тобой столько лет! Ты же совершенно не умеешь слушать.
Но устроить разбор прочих моих качеств ему помешал шум открывающегося у него за спиной лифта и появление из него Женьки, который сразу же направился к нам. До сих пор я относилась к Женьке очень ровно, но тут неожиданно для самой себя испытала бурное ликование от его внезапного появления. Коля таких чувств при виде Женки явно не испытывал. Напротив, он совсем скис, но тем не менее уходить не торопился. Пришлось их познакомить. Женька тоже сделал попытку проникнуть в квартиру, но я ее пресекла. Пусти одного, тут же и другой влезет. А выставить Колю из дома бывает весьма трудно. Особенно когда сам он уходить не хочет.
— У нас проблемы, — озабоченно сообщил мне Женька. — Юрист сказал Прапору, что в суде он, скорей всего, проиграет, если не раздобудет свидетелей, которые могли бы подтвердить факт передачи денег.
И он вопросительно уставился на меня. Я задумалась.
— Какие деньги? — тут же оживился Коля.
Надо сказать, он всегда оживлялся, когда речь заходила о деньгах. За неимением своих собственных, он проявлял оживление, когда речь шла о моих. Но сегодня ему не повезло.
— Ты кому-то отдала деньги? — продолжал допытываться Коля. — И тебе их не возвращают? Разреши мне поговорить с этим человеком. У меня есть пара знакомых, с их помощью мы живо выбьем долг. Это же безобразие, что он позволяет себе обирать тебя!