– Вероятно, потому, что она употребляла наркотики, – догадался майор, – а вы этого не одобряли?
– Не одобрял, но не в силу каких-то отвлеченных причин, а просто потому, что Милу стало опасно приглашать в приличный дом. Ира, может быть, я сделаю тебе больно, но я должен сказать. Я несколько раз попробовал пригласить Милу к себе, чтобы попытаться образумить ее, и поплатился тем, что у меня пропало несколько дорогих вещей, доставшихся мне в память о маме.
– Вот как? – удивился майор. – Но квартира Милы и ее гардероб не производили впечатления, что девушка так отчаянно нуждается в деньгах, чтобы прибегнуть к воровству.
– Тем не менее она взяла у меня столовое серебро и одну очень дорогую фигурку работы Фаберже, – сказал Андрей.
Майор покачал головой и осмотрелся. Что-то не сходилось: обставлена квартира Ирины Юрьевны современными вещами, никаких предметов старины, кроме кузнецовского сервиза с потрескавшимися блюдцами и щербатыми чашками, тут не наблюдалось. На стенах висели три картины, но все они были явно недавнее приобретение.
– Не шарьте глазами в поисках антикварных вещей, у меня их нет, – сказала Ирина Юрьевна. – Мама купила мне квартиру, когда я вышла замуж, а брату досталось мамино жилье со всей обстановкой. Я взяла с собой только сервиз и несколько драгоценностей, которые и ношу. Но у меня Мила только раз попросила кольцо, а потом сказала, что потеряла. Я не могу с уверенностью сказать, что она его у меня украла.
– Что за кольцо?
– Очень дорогое и массивное, в середине натуральный изумруд, а вокруг него четырнадцать брильянтиков. Закрывало всю фалангу. С тех пор я его не видела.
– Но все-таки мне нужно выяснить, с кем встречалась Мила до своего замужества, – сказал майор. – Не может быть, чтобы у нее никого не было.
– Конечно, поклонников была куча, – сказала Ирина Юрьевна. – Мила была симпатичной девушкой и из хорошей семьи. Она могла рассчитывать на более приличную партию, чем этот Степа.
– Ира! – предостерегающе воскликнул брат. – Он же мертв!
– Ой, – снова расплакалась женщина. – Все время забываю. И в самом деле, бедный мальчик мертв. Конечно, я хотела бы для дочери другого мужа, но он, по-моему, искренне любил Милу.
– Ему нужна была прописка в городе, – расставил точки над «i» ее брат. – И возможность ничего не делать. Редкий бездельник. С трудом закончил среднюю школу, да и то вечернюю. Даже ПТУ у себя на родине не смог одолеть. Так и явился сюда со специальностью газосварщика, ни дня не проработав по специальности.
– Мила его содержала, – подтвердила Ирина Юрьевна. – Она его очень любила и жалела, а он, хоть и нельзя плохо про покойников, но он пользовался этим. Я даже думаю, не он ли приохотил мою девочку к наркотикам.
– Не он, – заверил ее брат. – Мила стала употреблять наркотик еще в школе. А Степы тогда и в помине не было, зато был один тип, старше ее чуть ли не в два раза. Вот тот мог.
– Да, правда, был такой мужчина, – сказала Ирина Юрьевна. – Очень красиво ухаживал за Милой. Цветы каждое утро, конфеты, подарки. Я ей говорила, что принимать такие знаки внимания не следует, но она меня не слушала. Характер у нее был упрямый, если ей категорически запретить, делала назло. Поэтому я лишь иногда напоминала ей, что экзамены на носу, и хвалила ее поклонника. Думаю, что еще и поэтому она к нему все-таки охладела.
– Как его звали?
– Владимир, но все называли его Вольдемар, а фамилию не помню. Могу потом посмотреть в старой записной книжке моей дочери, – предложила Ирина Юрьевна, приложив к глазам платок. – Не подумайте, – продолжила Ирина Юрьевна, – что я из-за возраста так была нерасположена к нему. Просто брак с ним был бы тяжким испытанием для моей девочки. По профессии то ли режиссер, то ли театральный критик, вся его жизнь проходила за театральными кулисами. Домой он приходил исключительно для того, чтобы немного поспать. Человеку едва за тридцать, а он успел уже развестись с четырьмя женами. Конечно, такой человек был бы скверным мужем. К счастью, Мила и сама это поняла. А потом Владимир куда-то исчез, и появился Степа.
– А куда он исчез, вы не знаете?
– По-моему, он эмигрировал в Соединенные Штаты, – сказала Ирина Юрьевна. – Во всяком случае, он много распространялся о том, что здесь ему не дают творить, что он тут задыхается от нехватки кислорода и что тут его ничто не держит. Точно я не могу сказать, какая страна согласилась его принять, но куда-то он точно уехал, потому что иначе бы он от Милы, конечно, не отстал.
– Да, он от нее голову совсем потерял, – поддержал сестру Андрей. – Я видел их вместе всего несколько раз, но он глаз с нее не спускал. Совсем помешался.
– Помешался! – обрадовалась Ирина Юрьевна. – Именно то слово! Не влюбился, а именно помешался. Представьте, однажды всю ночь простоял у нее под окном, распевая серенады. Я думала, что рехнусь, слуха у него не было вовсе. Спасибо, соседи милицию вызвали. Сама я не могла, Мила вопила, чтобы я не смела. Муж был, как всегда, пьян, так что я просто не знала, что и делать. Этот Вольдемар без конца откалывал всякие коленца. Представляю, что он вытворял, когда они оставались наедине. Мила даже перестала ночевать дома, а потом и вовсе переселилась к Вольдемару, и мне самой пришлось поговорить с ним. После этого он стал хоть изредка привозить ее домой.
– Чем же она так его приворожила? – удивился майор.
– Утверждал, что она вторая Монро, – ответил за Ирину Юрьевну Андрей. – Говорил, что камера обожает Милу, что ей прямая дорога на сцену. Называл ее своей путеводной звездой и прочее. Но повторяю, это было больше десяти лет назад. Миле тогда только исполнилось шестнадцать.
– А как она пережила разлуку с Владимиром? – спросил майор.
– Знаете, она тосковала, но письма от него приходили регулярно, поэтому она не очень горевала и все рассказывала, что скоро Володя устроится на новом месте и вызовет ее к себе. Но то ли ему понадобилось больше времени на это, чем он рассчитывал, то ли что-то иное, но Мила стала его забывать, а письма постепенно перестали приходить. Последнее пришло уже после замужества Милы.
– Оно у вас? Вы его читали?
– Что вы! – обиделась Ирина Юрьевна. – Никогда в жизни! Мила забирала письма и хранила их у себя. У нее даже тайник был для них специальный. В большой комнате в стене. Там и держала, чтобы Степа не нашел. Мне их трогать тоже не разрешалось, Мила следила и не оставляла меня одну у них в квартире.
– Но неужели она ничего вам не рассказывала о содержании писем Владимира?
– Почему, даже читала что-то из них вслух, – сказала Ирина Юрьевна.
– И?…
– И ничего особенного. Много ласковых слов, клятвы в вечной любви, описание того, где он сейчас работает и как ему тяжело приходится из-за недостаточного знания языка. Но эта проблема быстро решилась. По-моему, Владимир ошибся в выборе профессии. Ему бы в качестве переводчика цены не было. Он очень легко усваивал чужой язык. В детстве он прожил два года в Литве с родителями, год в Эстонии и три года на Кубе. Так он свободно владел языками этих стран.