— Позвольте представиться, Егор Шимякин — хозяин всего этого заведения.
Молодые люди представились в ответ.
— Вы — учитель? — уточнила Яна, не смогла сдержать явной иронии, которую она всегда испытывала при этом слове.
— Это громко сказано, — усмехнулся Егор, делая какие-то странные движения рукой, словно приглаживая окладистую бороду. — Я проповедую здоровый образ жизни, старые русские обычаи.
— Православные? — уточнила Яна.
— К вере это не имеет отношения, — ответил глава поселения.
— Язычество, — буркнул Рустем.
— Вы, как инспекторы из города, сразу вешать какие-то ярлыки. Зачем? Живут люди и живут. У нас тут все стараются соответствовать правилам. Крепкие семьи, много детей, аборты делать категорически нельзя. Девушки блюдут свою честь до свадьбы. Что в этом плохого? Русь всегда так жила, а сейчас что творится? Срам, да и только!
— Такое мнение вправе существовать, — сказал Рустем.
— Вот и славно! Я тоже так думаю! Мы не навязываем свое мнение и чужое не принимаем, — жестко, но с улыбкой сказал Егор Шимякин.
Почему-то Яне он не понравился, было в его облике что-то театральное, неправдоподобное. Еще хотелось сказать, что такой человек «мягко стелет, но жестко спать».
— А что у вас здесь за застолье намечается? — спросила Яна.
— Праздник солнцестояния, — охотно пояснил хозяин, — приглашаются все желающие.
— Мы придем! — сразу же откликнулась Яна, которая не могла пропустить такого события.
— Милости просим, пойдемте, я покажу вам наше поселение, — пригласил Егор, делая широкий жест рукой. Они с удовольствием приняли его предложение.
Они спустились с небольшой возвышенности и пошли широкой аккуратной проселочной дорогой в сторону леса. По обе стороны от дороги простирались бескрайние поля.
— Наше хозяйство, — похвастался Егор.
— Поля? — уточнила Яна, отмахиваясь от назойливых мух.
— Свои овощи, своя пшеница, все свое… яблоневый и вишневый сады, — с некоторой одышкой, ответил Егор. Он с его хозяйской походкой напоминал этакого уездного помещика или местного царька.
— Когда свое — это хорошо, — Яне надо было что-то ответить.
— Достается все большим трудом. Просто так ничего не делается… Земля любит, чтобы ей поклонились сначала, а потом уж она и урожай даст. Люди встают в пять утра и сразу на работу. У нас и буренки свои, и козы, так что в молочных и мясных продуктах тоже не нуждаемся.
— Прямо колхоз «Светлый путь», — прокомментировал Рустем, пот с которого просто лил рекой.
— А что вы смеетесь? Был здесь колхоз раньше-то, да сплыл. Мне пришлось начинать с нуля. Технику всю разворовали, сады пришли в полное запустение, земля тоже уже не плодоносила, картофель величиной с горох родился. Разве же это дело? Скотина полегла вся, курей съели, молодежь подалась в город, только старики и доживали. Дошли до того, что щи из крапивы варили, этим и питались. Вся пенсия уходила на хлеб, который завозили два раза в неделю. А уж раздобыть пару кусочков сахара к чаю считалось непозволительной роскошью. И вот я завез людей, молодежь, — довольно проговорил господин Шимякин, — нарожали детей, все облагородили, обустроили, и жизнь потекла.
— Как это — народ завезли? — спросила Яна, понимая, что это не племенные клубни картофеля или элитное пшено, что можно было купить в магазине. — Откуда?
— С разных мест нашей необъятной родины, — туманно ответил Егор. — У меня нет расовой дискриминации. Мы живем сегодняшним днем под девизом «Все довольны и счастливы».
«И пусть только попробует кто-то заикнуться, что он не совсем доволен и счастлив», — почему-то за него закончила пришедшую в голову мысль Яна.
— У нас среди поселенцев есть и свои учителя, и свой врач, эти люди освобождены от физического труда на благо коммуны и заняты своей профессиональной деятельностью.
— Все своими силами? — поддержал беседу Рустем.
— Именно так! Это очень экономно и очень действенно! Если бы у нас в государстве все были заняты своим делом, тогда бы тоже был порядок.
— Так вы создали такое мини-государство в государстве? — уточнила Яна.
— Э… нет, — хитро улыбнулся Егор, — государство у нас одно, и президент у нас один. Мы чтим законы, и люди живут в коммуне исключительно по доброй воле.
— Понятно, — кивнула Яна, отмечая про себя, что он еще и скользкий, как уж.
От земли шло испарение, впитывающее в себя пыльцу всевозможных цветов, и от этого, плюс от свежего воздуха, дурманило голову. Над полем летали разноцветные бабочки, стрекозы-вертолетики и множество каких-то жучков и насекомых. Все были заняты своим насущным делом. Яна даже залюбовалась этой организованной работой по сбору пыльцы — симбиозом цветов и насекомых. Из задумчивости ее вырвал грубый голос Егора Шимякина:
— Что-то насекомых развелось, пора опрыскать, да еще сорняки эти. Прислать народ надо, чтобы выпололи все.
Мгновенно идиллическая картинка померкла, и Яна с большим неудовольствием посмотрела на местного «учителя».
— Удобряем все только навозом, — быстро сказал он, по-своему восприняв ее взгляд.
— Его у нас много, — давясь от смеха, озвучил Рустем то, что пришло в голову и Яне, — извините…
— Ничего, навоза у нас действительно много, все-таки коровник, свинарник, куриный помет…
— Все в хозяйство? — уже серьезно сказал Рустем, только глаза его смеялись.
— Точно так! — засмеялся Егор, обнажая в улыбке редкие желтые зубы. Лучше бы он, право слово, вообще не улыбался. — Вот и вы уже начали понимать нашу политику.
Рустем с Яной только переглянулись, но ничего не ответили.
Они свернули с дороги и, пройдя сквозь заросли дикой сирени и шиповника, вышли в деревеньку, которую Яна видела от указателя. Эта деревня не походила на другие, виденные Яной. Во-первых, все дома были абсолютно одинаковые, словно братья-близнецы. Во-вторых, они были одного года постройки, то есть были воздвигнуты сразу все. Простые, из деревянных брусьев, неокрашенные, с ровными окнами, они стояли очень близко друг к другу, каждый без собственного пространства и дворика. Не было огородов или земли палисадников. В общем, зрелище вблизи оказалось весьма унылым. Ничто не радовало глаз. Егор, похоже, считал совершенно по-другому.
— Вот она — моя гордость! Экологически чистое сырье, утепленные дома, просторные внутри — все для моих поддан… то есть людей. Сразу видно, что собственничество у нас не приветствуется, у нас все общее, и не надо говорить, что здесь коммунизм. Здесь то, что было на Руси очень давно, люди не жалуются, они сыты…
— Счастливы и довольны, мы уже знаем, — вступила Яна.
— Вы — молодцы, ловите на лету. Это правильно, я считаю. Ну, разрешу я им каждому в отдельности иметь свое хозяйство, и что? К чему это приведет? У одной хозяйки красные пионы, у другой желтые, у одной крупные кабачки, у другой мелкие уродились… Зависть, ревность, склоки и так далее… А так все одинаково, и все дружны, и все вместе трудятся на общее благо.