После еды сразу же принялись за работу. Двигаясь, они согрелись и понемногу избавились от скованности. Через несколько часов, закончив обустройство хижины и смазав садовый инвентарь — лопату, рыхлитель, секатор, грабли, серп, — они, составив перечень имеющихся семян, заглянули в украденный учебник, чтобы узнать, когда и как их сажать. На бумаге все выглядело просто: рисунки доходчиво объясняли, как взяться задело, а полные оптимизма комментарии автора убеждали в несомненном успехе предприятия. Наконец из-за облаков показалось солнце и на поля спустилась благодатная жара. Теперь с Жюльена ручьем струился пот, и вскоре ему пришлось снять рубашку. Мать, раскрасневшаяся, надела старый халатик, расстегнув пуговицы до того места, где начиналась грудь. Каждый раз, когда она проводила рукой по лбу, чтобы вытереть пот, капавший ей в глаза, на нем оставался черный след от земли или пыли.
В риге Жюльен обнаружил разложенные на решетчатых лотках яблоки, но главное — двух куриц, устроивших себе гнездо на копне. При его появлении они зарылись в солому, подняв испуганное кудахтанье. В гнезде оказалось три яйца, но одному Богу было ведомо, сколько они там пролежали. Клер предложила определить степень их свежести, опустив в стакан с водой и наблюдая, до какого уровня они погрузятся. Жаль, она не помнила, как расценивать эти показатели.
— Придется разбить, — решил мальчик. — Если не будут вонять, значит, годятся в пищу. Совсем неплохо поджарить их на свином сале.
Присутствие кур ободрило Жюльена. Из книг он знал, что в яйце содержатся все необходимые для жизни белки. В романах потерпевшие кораблекрушение прежде всего пытались отыскать страусиные или черепашьи яйца. Хохлатки, возмущенные учиненным грабежом, подошли поближе к хижине, с недоверием косясь на хозяев: они явно хотели есть. Жюльен бросил им горсть крошек, слегка смазанных жиром.
Клер ходила между грядками, растирая ладонями ноющую поясницу. Ветер подхватывал ее платье, плотно облепляя тканью тело и проводя резкую границу между ногами. Она, как никогда, показалась Жюльену худенькой и хрупкой. Нет, ничем мать не напоминала дюжих морфонских крестьянок с квадратными плечами и слоновьими ногами. Ему вспомнилась Бастина Мелуар, которую прежде нанимали работать в саду, матрона с атлетическим торсом и кулачищами, покрытыми крокодильей, жесткой как терка, кожей. Клер по сравнению с ней выглядела ребенком. С трудом можно было представить, как она перенесет зиму в хижине с расползающимися стенами. Должно быть, тут же простудится, начнет надрывно кашлять… Ближайшие три месяца, конечно, они проведут приятно — курорт, да и только. Загорят, после обеда будут спать на соломе, плескаться в речушке, протекавшей в Разбойничьем лесу, но это лишь отсрочка, и очень короткая. Потом польют дожди, застучит град, обрушится ветер, свежий морской ветер, который не смогут сдержать даже мощные вековые деревья.
Чем выше поднималось солнце, припекая мальчику спину, тем напряженнее он думал о грядущей зиме. Поднимающаяся с земли пыль липла к влажной коже, постепенно превращая его в глиняного человека. Жюльен принялся освобождать грядки от заброшенных растений, которые в конце концов засохли и растрескались из-за отсутствия влаги. Ему нравилось разбивать глазурь затвердевшей почвы, хотелось по примеру опытных садоводов взять щепоть земли, положить ее на язык и, смочив слюной, долго жевать, а потом выплюнуть со словами: «глинистая», «известняковая» или «кремнезем». Да, хорошо бы ему овладеть этим мастерством.
Они с матерью собрали подпорченные овощи, покрытые паршой или исклеванные птицами яблоки, которые предстояло съесть в первую очередь. Но урожай был невелик, и Жюльен, у которого уже сосало под ложечкой, невольно вспомнил о продуктах, хранившихся в недоступном доме. Насколько он понял из слов нотариуса, бомба выгнала Адмирала из его жилища только за шесть месяцев до смерти. Это означало, что до той поры у деда была масса времени, чтобы пополнять свои запасы — коптить окорока, вялить мясо, используя дымовую трубу на кухне. Он мог заняться изготовлением консервов, стерилизуя и высушивая продукты. За пять лет, с тех пор как немцы конфисковали у населения охотничьи ружья, в лесу развелось видимо-невидимо всякой дичи, и деду Шарлю не составляло труда ловить зайцев, вальдшнепов, куропаток и даже уток. Кабанов и тех он мог добывать по старинке — достаточно вырыть яму-ловушку, дно которой утыкано кольями.
При одной мысли об этом изобилии у Жюльена текли слюнки. Уж чего-чего, а ловкости и изобретательности Адмиралу не занимать. Хищник от природы, он жил на собственной земле как временщик, завоеватель или рыскающий в поисках добычи волк. В течение многих месяцев у деда была возможность без всяких затрат создать огромные запасы съестного — настоящую кладовую Али-Бабы. Жюльен готов был поклясться, что Адмирал не упустил свой шанс. И продукты до сих пор годились в пищу. Консервы, если они правильно приготовлены, остаются свежими больше года. А винный погреб… Целое состояние. Жюльен не любил вино, но ему было прекрасно известно, что на рынке это самый ходовой товар. На несколько бутылок у фермеров и владельцев питейных заведений, не только в Морфоне, но и в соседних деревнях, можно выменять массу полезного. Вина из лучших сортов винограда идут на вес золота. Да, винный погреб деда — это жидкое сокровище, погребенное в пыли и плесени. Обзавестись бы двумя-тремя бутылочками, припрятать их как следует в котомку да отправиться с ними в Морфон искать достойного покупателя. Отчего бы не предложить его, например, этому борову Одонье? Сизый нос нотариуса не оставлял сомнений, что его обладателя винцо заинтересует.
Мечты о грядущем благополучии привели мальчика в приятное расположение духа. Ручейки пота, стекавшие по серому от пыли лицу, оставляли светлые бороздки. Согнувшись над грядкой, Жюльен старался не смотреть в сторону донжона, чтобы не вызвать у матери подозрений, но решение было принято. Не хватало еще подохнуть с голоду возле заросшего плющом продовольственного склада! Опасаясь бомбы, усадьбу не разграбили, значит, стоило этим воспользоваться, оставить с носом Горжю, которые только и ждут, когда к ним обратятся за куском хлеба.
Выбора не было. Если не проникнуть в дом, матери придется пойти в служанки к кому-нибудь из фермеров, что недопустимо. Нужно бороться, ни в коем случае не сдаваться.
Добыть денег любой ценой, выиграть время, пока не появится возможность разминировать поле. Призвав на помощь ловкость и волю, он сможет это осуществить.
Жюльен перестал работать. Когда он попытался выпрямиться, поясницу пронзила такая сильная боль, что мальчик не удержался и застонал. Подойдя к колодцу, он напился прямо из ведра и плеснул немного воды на лицо. От жары его уши побагровели, а затылок нещадно жгло.
— Плечи у тебя покраснели, — вздохнула мать, касаясь его кончиками пальцев. — Вот глупая, почему я не догадалась смазать тебе кожу жиром? Пойдем, и сейчас не поздно — меньше будут болеть.
— Ну нет, — отказался сын. — Жир пригодится для еды, не стоит переводить его на ерунду. Не бойся, не помру.
Женщина едва заметно улыбнулась, не решаясь настаивать. Жюльену не хотелось разговаривать, особенно сейчас, когда он пребывал в своей фантазии. В любом случае мать в свои планы посвящать не стоило. Он тайно переправит бутылки и под предлогом, что ему нужно поставить ловушки для дичи, припрячет их в укромном местечке. С клиентурой затруднений не возникнет, и деньги потекут рекой… Сколько, интересно, бутылок ждут не дождутся его в подвалах заброшенного дома? Как-то дед Шарль хвастался, что у него их тысячи, но Жюльен тогда не запомнил точную цифру. «У меня лучший винный греб в округе!» — любил повторять Адмирал. Какое количество бутылок мог вмещать «лучший винный погреб»? Он проигрывал на все лады эту мысль и так и эдак до самого полудня, подогревая в себе решимость воспоминаниями о недавней сцене в лесу и о презрении, которое всячески демонстрировал сын Горжю по отношению к ним с матерью.