Весело раскрашенная бронированная дверь в конце коридора была распахнута настежь. Сразу за ней начинался лестничный марш ступенек в десять-двенадцать.
Комбат припомнил, что в коридор ему пришлось спускаться по такой же лестнице, и без труда догадался о назначении всех этих архитектурных излишеств. "Солидно, – одобрил он про себя предусмотрительность Горохова, – с умом. С водой в Питере проблем нет и долго еще не будет, а посылать водолазов проверять затопленный подвал – да кому это надо? А если и пошлют, всего и делов-то, что гермодверь изнутри запереть. Ее только вместе со всем домом своротить можно, это тебе не "муль-т-лок" какой-нибудь".
Поднявшись по лестнице, Борис Иванович оказался перед зарешеченным окошком кассы, где ему пришлось, наконец, раскошелиться. Он мысленно поблагодарил Андрея, щедро ссудившего его деньгами в придачу к тем, что у него были. Цена входного билета оказалась в полтора раза больше той, о которой предупреждал его брат.
– Финал, – объяснил кассир. – Дороговато, конечно, но зато какое зрелище!
– А кто дерется? – с безразличным видом спросил Рублев, думая о том, что если Французов не вышел в финал, то выручать здесь скорее всего уже некого.
– Зверь против Кэпа, – сообщил кассир. – У Кэпа удар, как из пушки, но против Зверя он, по-моему, жидковат. У Зверя техника, как у Брюса Ли, загляденье. Ну а потом, конечно, чемпион против Сени.
Имя неизвестного Рублеву Сени прозвучало в устах кассира так, словно он говорил о Вельзевуле или, по меньшей мере, бульдозере с ядерными боеголовками на борту.
У Рублева немного отлегло от сердца. Кэпа можно было перевести как капитана, а значит, Французов был еще жив. "Держись, Юрка, – подумал Комбат, – подкрепление на подходе. Мы им тут дадим жару."
– Ставить будете? – спросил кассир – Ставить? – переспросил Комбат. – Э, где наша не пропадала! Вот, – он выгреб из кармана оставшиеся деньги, – ставлю на Кэпа!
Кассир пожал плечами, подумав, что каждый волен выбрасывать свои деньги на ветер, тем более что сумма была смехотворной – пятьдесят четыре доллара и несколько сот рублей новыми. Он выписал квитанцию и отдал ее этому широкоплечему психу, больше всего похожему на ряженого провинциала. "Гуляет деревня, – подумал кассир. – Интересно, как он сюда попал? Наверное, какой-нибудь родственник направил, и костюмчик оттуда же, не иначе. Только вот денег родственник пожалел, да оно и понятно: с такими ставками хоть доллар имей, хоть десять тысяч, все равно без штанов домой вернешься."
За поворотом коридора Борис Иванович без удивления увидел передвижную аэропортовскую "калитку", предназначенную для выявления металлических предметов, упрятанных в карманы и прочие укромные места на теле пассажиров, в данном случае – зрителей. Возле выкрашенной в матовый синий цвет массивной конструкции, целиком блокировавшей коридор, скучал охранник с автоматом. Рублев улыбнулся ему и шагнул в стальную трубу. Басовито зажужжал зуммер, и охранник вскинул автомат таким четким движением, словно сам являлся неотъемлемой частью механизма.
– Зар-раза, – беззлобно выругался Комбат, выудил из кармана запасные ключи от машины брата и, отдав их охраннику, снова вошел в трубу.
На этот раз обошлось без гудения и повторного досмотра. Охранник вернул ключи, и Борис Иванович наконец смешался с толпой, мало-помалу заполнявшей амфитеатр.
С трудом отыскав свое место, он уселся в удобное кресло и взял с проплывавшего мимо подноса высокий тонкостенный стакан с прозрачной жидкостью янтарного цвета, в которой мелодично позванивали кубики льда. Он не собирался принимать "сто граммов для храбрости", в этом он не нуждался, но в таком месте напитки просто обязаны были быть неплохими, и он не обманулся в своих ожиданиях: в бокале оказался самый настоящий скотч. Комбат с сомнением приподнял брови. Если уж пить крепкое, то он предпочел бы водку, а уж лед в стакане и подавно был ни к чему: в зале было душно, и лед стремительно таял, разбавляя напиток. Борис Иванович заметил, что увешанные камнями и золотом женщины вокруг пьют этот жидкий динамит, как чай с молоком, снова поиграл бровями и осушил свой стакан залпом, сразу же сунув его на вновь возникший в пределах досягаемости поднос и отказавшись от добавки.
Его сосед справа закурил, щелкнув крышкой массивного серебряного портсигара. Комбат вспомнил, что входил во двор с неприкуренной сигаретой во рту, и попытался сообразить, куда она могла подеваться. Так и не вспомнив, что он с ней сделал, он засунул руку в карман пиджака и обнаружил сигарету там – сломанную, измятую, полураскрошенную. "А вот это уже нервы, – подумал он. – Чего не надо, того не надо, и не уговаривайте." Впрочем, если он и нервничал, то сейчас, после стакана спиртного, это прошло: он был в зале, и путей к отступлению не осталось, кроме бегства, которое явно не годилось, тем более что пока что его никто не собирался убивать.
Думая так, он ошибался. Сидевший на балкончике Рябой увидел его сразу, как только он вошел в зал, и едва не протер дыру на заднице, вертясь во все стороны в поисках Стручка. Говорить о том, что в зале сидит лазутчик и вообще опасный человек, кому-нибудь другому он не стал: в конце концов, десять тысяч ему обещал не кто-нибудь, а Стручок персонально. Поэтому он высматривал Горохова, стараясь в то же время не спускать глаз с Комбата, который, правда, вроде бы никуда не собирался уходить, а спокойно сидел во втором ряду амфитеатра и глазел по сторонам.
Комбат, заглядевшись на красивую женщину, сидевшую в первом ряду, кресел за десять справа от него, пропустил момент, когда на ринге появился Хряк. Для него этот незнакомец с похожим на свиной пятачок носом возник на площадке внезапно, и тут же в зале погас свет, в то время как ринг залило слепящее электрическое сияние.
– Дамы и господа, – громко сказал Хряк, широко разводя руки жестом профессионального зазывалы. Борис Иванович отметил про себя, что он, во-первых, никуда не годный шоумен, а во-вторых, сильно запыхался. – Я рад приветствовать вас на финальном поединке нашего турнира. Турнир, как и его участники, не нуждается в представлении и рекламе, поэтому я буду краток и не стану надолго отвлекать вас от этого захватывающего зрелища. Итак, как вам, должно быть, известно, в финальном поединке сегодня встретятся Зверь и его достойный соперник, выступающий под псевдонимом Кэп! Напоминаю, что победитель этого поединка получит приз в десять тысяч долларов и право встретиться в показательной схватке со звездой мирового спорта, непревзойденным мастером гладиаторских боев, на счету которого сотни побед и ни одного – ни одного, господа! – поражения, многократным чемпионом мира по кикбоксингу Семеном Губой!
Амфитеатр отозвался коротким восторженным рыком. Сосед Рублева, повернувшись к нему, сказал, перекрикивая шум:
– Сеня – это класс! Хребты ломает, как спички.
От него еще ни один живым не ушел, представляете?
– Что вы говорите, – вежливо поразился Комбат, глядя на ринг.