– У меня тоже так было! – заявила Люся Цветкова. – Это временная потеря голоса, то есть спазм голосовых связок от страха! Алевтине надо дать выпить успокоительного лекарства и горячего чая, и голос восстановится!
– Хорошо, – согласился Тихон Хрусталев, – финал отыграем без Пеппи Длинныйчулок! Иди, пей, Аля, горячий чай и возьми себя в руки! Видишь, все обошлось! Хотя… я бы лучше выпил сто граммов коньяка, и гори оно все… извините, – закашлялся актер.
Но спектакль не суждено было доиграть в этот день. По нарастающему гулу из зала артисты подумали, что зрители требуют продолжения спектакля. Но когда Тихон в образе волшебника вышел на сцену возвестить о продолжении действия, он увидел странную картину. Зрители испуганно бегали по рядам и суетились, словно муравьи.
– Врача! Вызовите врача!
Яна, снова поработав локтями, оказалась в центре сцены.
«В зале же сидит Диана с дочкой! Только бы с ними было все хорошо!» – крутилось у нее в голове.
Открывшееся ее глазам зрелище поразило воображение Яны. В третьем ряду зрительного зала рядом с Дианой сидела с неестественно откинутой головой светловолосая девушка с большим, расплывающимся красным пятном на голове. Тихон Хрусталев обратился к Яне, будто она могла объяснить ему происшедшее, словно она не была только что вместе со всеми за кулисами.
– Я думал, что в нашем злосчастном театре убивают лишь артистов, но теперь, видимо, добрались и до зрителей. Так они нам и последнюю публику распугают!
Яна заметила Карла, который с сосредоточенным лицом рвал свою чистую футболку на полоски, оставаясь по пояс абсолютно голым. Видимо, как только включили свет, он сразу же оценил обстановку и принялся оказывать помощь пострадавшей девушке. Князь перебинтовал разбитую голову, стараясь остановить кровотечение, и перенес ее на руках на сцену. Под голову он ей положил свой свернутый свитер.
– Жива? – спросила Яна.
– Жива, но плоха… хоть я и не медик, – почесал свою кудрявую голову Карл.
– Врачи уже выехали, – сказал кто-то из зала.
Диана подошла к сцене и поманила Яну пальцем. Яна склонилась со сцены к ней.
– Эта девушка поменялась со мной местами. Она сама меня об этом попросила, ее ребенок так лучше видел спектакль… На ее месте должна была сидеть я…
– Вы с ума меня сведете с Алевтиной! Та тоже утверждает, что это на нее ведется охота, теперь и ты туда же!
– Когда выключили свет, я и Настя оставались на своих местах. Пострадавшая девушка сказала вслух, что свет, наверное, сейчас починят и включат. Потом я услышала глухой удар рядом, и она повалилась на меня. На вопросы она больше не отвечала. А что это за теплая и липкая жидкость, которая текла мне на руку и одежду, я даже и предположить боялась… – сказала Диана и медленно осела на пол, теряя сознание.
– Еще одной женщине плохо! – пронесся крик по зрительным рядам.
– Мама! Мамочка! – кинулась к Диане Настя.
У Яны закружилась голова, и она чуть сама не опрокинулась вниз головой в проход. Ее удержала сильная рука Карла.
– Ты в порядке? – с тревогой всматривался он ей в лицо темными, красивыми глазами.
– Да… помоги Диане…
Карл прыгнул вниз и, подняв с пола Диану, уложил ее рядом с пострадавшей женщиной. Так их и увезла «Скорая помощь», обеих. Дочка Дианы осталась с Яной.
Следователь Клементьев тупо смотрел на окровавленное кресло, где ранее сидела пострадавшая женщина.
– Кто из артистов отсутствовал на сцене, когда произошло это преступление? – спросил он.
– А почему вы думаете, что это сделал кто-то из артистов?! – возмутилась Люся. – Может быть, преступник затаился где-то в зале среди зрителей!
– Я просто задал вопрос, – устало повторил следователь, проклиная тот день, когда в этом театре в его смену произошло первое преступление и это дело повесили на него.
– Мы готовились к финальной сцене, поэтому на рампу вышли все артисты, занятые в спектакле, – пояснил Тихон Хрусталев.
– Все?
– Все! Но потом выключили свет во всем здании, и минут пять была кромешная темнота, – продолжил Тихон, приглаживая свою окладистую бороду, – если вас интересует вопрос нашего алиби, то любой артист мог за это время добраться до этой несчастной зрительницы и сделать свое черное дело.
– Спасибо тебе, Тихон, – отвесила ему низкий поклон Люся Цветкова, которую бережно поддерживал за талию Илья Ильич, как всегда присутствующий в театре, словно оберегая свою любимую от всех невзгод, – теперь мы всей труппой будем проходить как банда убийц и головорезов.
– А что скрывать? – пробасил Тихон. – В театре завелся маньяк, и ясное дело, что он работник театра!
– Это кому же ясно?! – ехидно спросила артистка в костюме бабочки, у которой крылья понуро повисли из-за прогиба проволоки.
– Чтобы свободно шататься по подсобному помещению, знать, где выключается электричество, в темноте найти дорогу к предполагаемой жертве и успеть вернуться на сцену обратно, для этого надо быть своим, – довольно разъяснил Тихон Хрусталев под злые взгляды, которые на него бросали коллеги.
– Эта девушка была вся в крови, – робко подала голос Яна, прижимаясь к Карлу, который не смог надеть свой свитер, весь пропитанный кровью жертвы. А так как на улице было прохладно, оставаться с голым торсом он тоже не мог. Ему дали рубашку-косоворотку с вышитым узором, которая нещадно трещала у него на плечах. Выглядел он в ней комично: рубашка от русского фольклорного костюма и фирменные джинсы с ботинками – такой своеобразный вариант русского богатыря на современный лад.
– Этой девушке размозжили голову каким-то тупым тяжелым предметом, – пояснил следователь, – удар был нанесен со страшной силой. Как она не умерла на месте – просто чудо! Я недавно звонил в больницу. Сейчас нейрохирурги борются за ее жизнь.
– А ребенок? С ней был ребенок? – посыпались вопросы.
– Девочку отвезли к ее бабушке.
– Убийца не мог уйти незамеченным, – сказала Яна. – Нанести такую рану! У убийцы на руках или на одежде обязательно должны были остаться пятна крови.
Следователь внимательно посмотрел на Яну.
– Сейчас мы это и проверим, распоряжение никого не выпускать из театра я уже дал.
После осмотра всех зрителей и артистов следов крови не обнаружили ни у кого. Не в счет шла Диана, которая сидела рядом с пострадавшей, и Карл, оказавший девушке первую помощь. Гардеробщицы в раздевалке театра клялись, что не видели, чтобы хоть один человек проходил мимо них на улицу. Пока следователь снимал у всех присутствующих показания, к Яне подошел Арнольд Иванович. Яна впервые видела этого человека без его идиотской улыбки. Он был бледен и встревожен и все время приглаживал свои темные волнистые волосы.