Майк кивнул.
— Вы на самом деле думаете, что мне не о чем беспокоиться?
— По крайней мере пока. Мне нужно переговорить кое с какими людьми, и через пару дней я доложу вам, что удалось выяснить. Если что и может внушать вам беспокойство, так это сам Ричард Франклин.
Лицо Сайдса приняло серьезное выражение, и он снова придвинулся к Майку.
— То, что я вам сейчас скажу, должно остаться между нами, обещаете? Я делаю это только потому, что вы кажетесь приличным человеком. Если вы кому-нибудь признаетесь, что услышали это от меня, я буду все отрицать.
Майк, немного подумав, согласно кивнул. Адвокат немного подождал, прежде чем убедился, что клиент внимательно его слушает.
— В том, что касается полиции, вы должны уяснить себе одну вещь. Полицейские обычно оказываются на высоте, если имело место ограбление или убийство. Для расследования подобных дел полиция и создана: ловить преступников после того, как они совершили преступление. Что касается угроз и шантажа, описываемых в книгах, в этом отношении полиция малоэффективна. Что могут сделать полицейские в том случае, если кто-то избрал вас своей жертвой, угрожает вам, но не оставляет никаких следов, а уличить его нечем? Если злоумышленник во что бы то ни стало вознамерился сделать свое черное дело в отношении вас и не тревожится из-за возможных последствий, надо полагаться только на собственные силы.
— Вы думаете, Ричард Франклин намерен причинить вред Джулии?
— Вы не совсем правильно формулируете вопрос. Лучше спросить так: что думаете вы сами? Если думаете, что намерен, следует быть готовым ко всему. Потому что когда ситуация осложнится, помочь вам не сможет никто.
Беседа с адвокатом привела Майка в подавленное состояние. Сайдс, конечно, умен и имеет немалый опыт. Он сумел убедить его в том, что юридическая сторона проблемы не вызывает сомнений, и все же предупреждение адвоката навевало тревожные мысли.
Неужели с Франклином не покончено? Майк в задумчивости постоял возле своей машины. Вспомнил выражение лица Ричарда в тот вечер в баре, вспомнил его гнусную, самодовольную усмешку, и ответ пришел сам собой.
Надеяться на то, что он оставит Джулию в покое, не стоит. Ричард только начинает свои забавы.
Садясь в машину, Майк снова вспомнил слова Сайдса: «Помочь вам не сможет никто».
В тот вечер Майк и Джулия старались, чтобы все было как обычно.
По пути домой купили пиццу. Затем посмотрели фильм по телевизору, однако ни один из них не скрывал своего беспокойства и напрягался каждый раз, когда мимо проезжала машина. Они плотно закрыли окно шторами и оставили Сингера в доме. Даже псу передалась их нервозность. Он тревожно, будто часовой, расхаживал по комнатам, но не издавал при этом никаких звуков. Даже когда пришло время спать, пес, закрыв глаза, держал одно ухо торчком. Единственное, что отличало сегодняшнюю ночь от всех прочих, была ее необычайная тишина. Телефон не звонил: номер поменяли, и Джулия дала его только нескольким самым близким людям, попросив Мейбл ни в коем случае не сообщать его клиентам.
После ужина Майк рассказал о разговоре с адвокатом: мол, тот полагает, что ему беспокоиться не о чем. Но Джулия догадалась, что Сайдс сказал ему и кое-что еще, о чем Майк, конечно же, умолчал.
Ричард, находившийся в это время на другом конце города, стоял в затемненной комнате над кюветой с химикатами и наблюдал за тем, как на фотобумаге постепенно проступают очертания человеческого лица. Несмотря на то что он занимался фотоделом очень давно, процесс проявки по-прежнему казался ему волшебным и таинственным — бледные призрачные тени темнеют, принимая привычные образы. Превращаются в изображение Джулии.
Из кюветы с реактивами на него смотрели ее глаза.
Занятия фотографией стали важной частью жизни Ричарда. Любуясь красотой отраженного света на фотоснимках Джулии, он вспоминал о своей главной цели, о том, что ее судьба в его руках.
Он все еще находился в радостном настроении, вызванном субботним вечером. Нет никаких сомнений в том, что у Джулии разыгралось воображение. В данную минуту она наверняка думает о том, где он находится и каким будет его следующий шаг. Считает его каким-то монстром, кошмарным чудовищем из детских снов.
Ричард еле сдержался, чтобы не засмеяться. Майк в баре налетел на него будто кавалерист. Как предсказуемо.
Но вот Джулия…
Такая чувствительная. Такая храбрая.
Такая живая.
Разглядывая фотоснимки, он снова отметил внешнее сходство Джулии и Джессики. Одинаковые глаза. Одинаковые волосы. Одинаковая аура невинности. В то мгновение, когда Ричард впервые зашел в ее салон, он подумал, что они сестры, таким поразительным было сходство.
Ричард покачал головой, почувствовав, как нахлынули воспоминания о Джессике.
Медовый месяц они провели на Бермудах, неподалеку от одного популярного курорта. Жили в снятом на время бунгало. Местечко было тихое и романтическое. Белая мебель, вентилятор под потолком, крыльцо с видом на море. Тут же, рядом, частный уединенный пляж, где они вдвоем, только вдвоем нежились на солнце.
О, как он ждал когда-то этой поездки! В те дни, точнее, в первые дни после приезда, он без конца фотографировал ее и сделал несколько десятков снимков.
Ему нравилась ее кожа, нежная и гладкая, блестевшая от крема для загара. Она красиво загорела, сделалась бронзовой и в платье из белого хлопка выглядела головокружительно, ошеломляюще красивой. В ту ночь ему больше всего на свете хотелось взять ее на руки, медленно снять с нее платье и неторопливо заниматься с ней любовью под изумительно красивым тропическим небом.
Но ей захотелось пойти танцевать. На курорт.
— Нет, — сказал он, — останемся здесь. У нас ведь медовый месяц.
— Пожалуйста, — умоляла она. — Ради меня. Ты ведь сделаешь это ради меня?
Она упросила его, и они пошли на курорт. Там было шумно, весело, спиртное лилось рекой. Джессика развеселилась и выпила несколько коктейлей. У нее начал заплетаться язык. Она плохо держалась на ногах, когда отправилась в дамскую комнату. По пути она толкнула какого-то молодого человека, и тот расплескал свой бокал. Молодой человек прикоснулся к ее руке и засмеялся. Джессика рассмеялась в ответ.
Ричард неожиданно вскипел от злости. Его это смутило. И рассердило. Он должен простить ее, сказал он себе. Она слишком молода и неопытна, совсем не знает жизни. Он простит ее, потому что он ее муж и очень любит ее. Только пусть пообещает, что подобное больше никогда не повторится.
В тот вечер, когда они вернулись в свое бунгало, он попытался поговорить с Джессикой, но она не стала его слушать.
– Мне было весело, — сказала она. — Ты тоже мог бы повеселиться.
— Как же я могу веселиться, если моя жена заигрывает с незнакомцами?
— Я ни с кем не заигрывала.