– Фрида Андреевна?
– Просто Фрида.
– Вы уже очнулись? Можете говорить?
– Кажется, алфавит не забыла. А который сейчас час?
– Послеобеденное время, несколько часов вы проспали под наркозом. С вами рвется пообщаться ваш муж.
– А… Максим, буду рада его видеть.
В палату вошел лохматый и озабоченный Макс с букетом роз, полиэтиленовым пакетом и в криво застегнутом медицинском халате.
– Фрида, дорогая! Я с тобой с ума сойду! Что же это такое?! Как ты себя чувствуешь?
– Остынь, Макс, все нормально. Я в надежных руках опытного хирурга-пластика, и возможно, что еще сыграю Бабу-ягу на детском утреннике.
– Не шути так, Фрида! Я говорил с Венсаном. Он сказал, что операция прошла успешно, и на тебе не будет ни одного следа.
– Я доверяю ему, если он так сказал, значит, так оно и будет: беспокоиться не о чем, – улыбнулась Фрида. – Как в театре?
– Что там творилось, ты не представляешь! – всплеснул руками Максим. – На твоем дне рождения все напились, но, как всегда, спиртного не хватило.
– Я в курсе! Я же пошла в свою гримерную за мартини, но оттуда уже не вернулась.
– Мне так и рассказали. Тебя ждали, потом не выдержали, сгоняли за выпивкой, и веселье продолжилось.
– Вот так помрешь, а все будут продолжать праздновать, – усмехнулась она, – день рождения плавно перетек бы в похороны.
– Затем все-таки спохватились, что виновницы торжества нет, и снарядили гонцов в твою гримерную. Там тебя, естественно, не обнаружили и единодушно решили, что ты сбежала с тайным поклонником.
– Неплохая у меня репутация, – снова усмехнулась она.
– Многие там и уснули, а с утра, точнее, ближе к обеду, пришли в себя, там и следователь подошел и рассказал, что с тобой произошло. Все впали в шоковое состояние, – закончил рассказ Максим.
– Еще бы! У нас в театре впервые такое случилось, чтобы человека, актрису, похитили прямо из гримерной комнаты.
– Следователь подробно расспрашивал, не видел ли кто кого подозрительного в тот вечер, но какое там! – Максим махнул рукой. – Они не могли вспомнить, кто был на банкете из своих, а уж из чужих… Итак, в театре следов твоего похищения не было найдено.
– А, в общем, удалось хоть что-нибудь обнаружить?
– Ничего не знаю. Мне позвонил Петр Михайлович, сказал, что тебя следователь отвез в клинику, я сразу же и примчался. Только меня часа два не пускали, ты спала после наркоза. Венсан Витальевич лично спускался раз пять проверить твое состояние, – подмигнул ей Макс, – мне сказали, что он далеко не ко всем проявляет такое повышенное внимание.
– Как я выгляжу? – вдруг спросила она.
– Честно?
– Честно.
– Если честно, то хреново.
– Я в этом и не сомневалась, – вздохнула Фрида.
– Я принес тебе фрукты. – Он поставил пакет на тумбочку.
– Спасибо, не знаешь, сколько меня здесь продержат?
– Дней десять… – неопределенно ответил Макс.
– Кошмар!
– В театре тебе оформили отпуск, пока твое личико не восстановится. Лечить тебя здесь будут хорошо, под личным контролем ведущего хирурга, – снова подмигнул ей Максим.
– Прекрати! У тебя нервный тик на лице.
– Венсан Витальевич лично, пока ты спала, сделал тебе прививку. Ничего не ощущаешь в ягодице? – ехидно поинтересовался Макс.
– От бешенства?! Вот гад! Все-таки сдержал свое слово!
– От какого бешенства, ты что? Хотя это идея! От столбняка, у тебя все ссадины в земле были, он сказал, что такая прививка необходима.
Фрида покраснела.
– Что он тут еще делал, пока я была под наркозом?
– Не знаю, меня в палату не пускали, – развел руками Максим, – там за дверью еще твой коллега, он тоже хотел бы тебя увидеть.
– Кто?
– Миша Проханов.
– О, только не он, я не выдержу его плоских шуточек, – простонала Фрида.
– К сожалению, именно его прислали от театра, – вздохнул Максим, поцеловал ее на прощание в незабинтованный лоб и уступил место ведущему актеру театра.
Михаил вошел в палату в распахнутом халате и с охапкой белых роз. Он упал на колени и осыпал кровать Фриды цветами.
– Наша принцесса, твои волхвы склоняют головы и просят прощения! – Михаил поднялся с колен. – И что самое интересное, никто же и предположить не мог, что на тебя напали! Да если бы я знал, кто это сделал, я бы сам голову ему отвинтил в тот же момент! – орал он на всю палату своим громовым голосом.
Казалось, что фигура Миши заполнила собой все помещение, а его басистый, громкий голос разносился по всей больнице, резонируя от стен.
– Михай, все нормально, я ни на кого не в обиде. Наоборот, я несколько расстроена, что исчезла со своего дня рождения и бросила гостей.
– О чем ты говоришь? Бросила! Это тебя бросили наши пьяные рожи на произвол судьбы. Нам искренне жаль, что попортили твое прекрасное личико, и мы всем коллективом надеемся, что все будет хорошо.
– Все и будет хорошо, – как эхо, повторила она.
– Мы наводили справки, медицинский центр на хорошем счету, а ведущий хирург, который оперировал тебя, делал подтяжки, и весьма успешно, многим знаменитостям, – наклонился к ней Миша, обдав волной перегара. – Мы даже готовы скинуться всем коллективом и оплатить твою пластику, чтобы загладить свою вину.
– Спасибо, Миша, не надо, я в состоянии сама это сделать, – отказалась Фрида и оглянулась, – одного не пойму: почему постельное белье у меня в веселых мишках, а в палате игрушки?
Михаил рассмеялся и пояснил:
– Ты попала сюда по экстренной помощи, а во взрослом терапевтическом отделении все места были заняты, вот тебя и положили в детское отделение.
– Как мило.
– А теперь давай рванем за твое здоровье, – предложил Михаил и, оглянувшись на дверь, вытащил из внутреннего кармана плоскую бутылку дорогого коньяка и два помятых пластиковых стаканчика.
– Мишаня, ты с ума сошел? Я только что из-под наркоза! Пей сам, если хочешь опохмелиться! – запротестовала Фрида, приподнимаясь на кровати. – У меня сил нет и голова кружится.
– Вот сейчас выпьем, и все как рукой снимет! – обрадовал ее Михаил.
– Я не буду.
– Ты обижаешь меня, – выпятил нижнюю губу, словно ребенок, Миша, – я один не буду.
– Ладно, наливай, – сжалилась над ним Фрида, заметив, как трясутся у него руки.
Михаил моментально открыл бутылку и разлил коньяк.