Воин все время держался на одном и том же расстоянии впереди группы. Он вел за собой почти сотню чрезвычайно общительных путешественников, но большую часть дня провел в одиночестве. Брат предводительницы клана коротко отвечал, если его спрашивали, и почти не заговаривал сам. К полудню Бригид оставила попытки общаться с ним и неохотно решила, что предпочитает путешествовать среди ликующих детей, а не в мрачном облаке, покрывающем Кухулина.
Улыбка Сиары была столь же теплой, как и ее голос.
– Это не было ни похвалой, ни оскорблением. Просто наблюдение, охотница.
Бригид приняла объяснение крылатой женщины, коротко кивнула и призналась:
– Вообще-то я думала не о Ку, а о детях. Они молодцы, ведут себя гораздо лучше, чем я ожидала.
– Я ведь говорила, что наши малыши особенные. – Улыбка Сиары стала шире.
Ветер донес до них еще более счастливый смех.
Бригид не выдержала и ляпнула:
– Они отклонение от нормы!
Сияющий взгляд Сиары тут же померк, и кентаврийка поняла свою неумышленную бестактность.
– Прости. Мне надо объясниться. Сказав так, я не хотела никого оскорбить, – поспешно сказала она. – Признаюсь, мне почти не приходилось иметь дела с детьми. Жизнь охотницы редко бывает связана с супругом и потомством. Но то немногое, что я о них знала, не говорило о том, что от них можно ожидать такого... – Она помолчала, подыскивая правильное слово. – Оптимизма.
Лицо Сиары смягчилось. На нем вновь появилось знакомое открытое выражение.
– Им было бы трудно, если бы они не лучились оптимизмом. Если каждая их мечта осуществляется, то сбываются и наши желания.
– Но вы не можете верить в то, что будет просто вернуться в Партолону, – искренне, как всегда, произнесла Бригид.
– «Просто» – довольно относительное понятие, не находишь? – Бригид вопросительно подняла брови, а шаманка продолжила: – Представь себе, охотница, что ты чувствовала бы, если бы твой народ больше ста лет жил на бесплодной, полной опасностей земле с демонами в душе, теми самыми, которые медленно, систематически разрушают тебя и тех, кого ты любишь. Потом вдруг это заканчивается, хотя такое и кажется невероятным. Неужели после этого тебе не казалось бы, что ты можешь горы свернуть?
– Сиара, Партолона – красивая, благоденствующая страна, но ты должна помнить, что существует много самых разных опасностей и способов разрушить душу.
Шаманка встретила и выдержала пристальный взгляд.
– Эпона поможет нам пережить это время, – произнесла она.
Бригид посмотрела на прямую спину Кухулина. Иногда продолжать жить гораздо хуже, чем быстро и безболезненно умереть. Сиара проследила за взглядом охотницы и, словно читая ее мысли, сказала:
– Душа воина разрушена.
Бригид промолчала, хотя ее глаза и метнулись к крылатой женщине.
– Могу я спросить тебя, охотница?
– Спросить можешь. Но я не могу обещать, что отвечу, – коротко проговорила кентаврийка.
– Я не собираюсь совать нос в чужие дела или оскорблять кого бы то ни было. Но мне, шаманке, трудно видеть, как кто-то страдает, и не попытаться... – Губы Сиары горько изогнулись, она замолчала и нервно повела плечами.
– Он не примет твоей помощи, – прямо сказала Бригид.
– Я понимаю. Но есть способы, которые шаман может использовать, даже если объект ее не желает. – Сиара уловила внимательный взгляд кентаврийки и расхохоталась. – Уверяю тебя, у меня нет никаких тайных мотивов. Я не стану вторгаться в личное пространство. – Ее лицо посерьезнело. – Но воин испытывает такую боль, что я не могу спокойно стоять в стороне и даже не пытаться помочь ему.
Бригид почувствовала, что Сиара говорит истинную правду.
– Задавай свой вопрос, шаманка.
– Каким был Кухулин до смерти своей возлюбленной?
Охотница вздернула брови. Такой вопрос явно озадачил ее. Она ожидала, что Сиара спросит про Бренну или про ее смерть, поинтересуется, как Кухулин отреагировал на убийство, но и представить себе не могла, что крылатая женщина полюбопытствует о том, каким он был прежде.
Отвечая на очевидное удивление Бригид, Сиара понизила голос, чтобы убедиться, что ни одно из ее слов не будет унесено ветром.
– Иногда судьба слишком безжалостна. Травма личных жизненных трагедий, болезней или кризисов сильнее, чем можно перенести. Душа человека буквально распадается на части, расщепляется. Ее куски отправляются в царство духов. Человек чувствует себя изломанным, потерянным... но не только. Сначала защитный механизм помогает нам переживать то, что иначе разрушило бы нас. Человек продолжает оставаться... – Она изо всех сил пыталась подобрать подходящее слово.
– Разрушенным, – подсказала Бригид.
– Верно, – благодарно улыбнулась Сиара. – У тебя инстинкты шаманки, Бригид.
– Ты ошибаешься. – Лицо кентаврийки застыло, фиолетовые глаза сузились.
– Ты увидишь, что я редко ошибаюсь. – Сиара не дрогнула, не испугалась гнева охотницы. – Может, из-за близости с огнем, о котором я всегда думала как об очистителе, а не о разрушителе, но инстинкты меня не подводят. Еще до встречи с тобой мне снилось, что к нам явится серебряный ястреб, один из самых сильных духов-проводников.
– У меня нет духа-проводника. Я не шаман, – стальным голосом произнесла Бригид.
– Увидим, – негромко ответила Сиара, а затем снова перевела разговор на воина: – Как ты сказала, разрушенная душа губит человека. Если части не соединить вновь... Представь себе невидимую зияющую рану, которая не хочет закрываться, затем начинает гноиться и разлагаться. Именно это и происходит.
– А ты можешь ее закрыть? – резко спросила Бригид, заставляя себя отбросить смешанное чувство раздражения и паники, которое вызвали у нее объяснения Сиары.
– Не всегда. Иногда душа не желает излечиваться.
– Что же случается тогда?
– Часто – самоубийство. Или же человек продолжает цепляться за жизнь, но он лишь оболочка того, каким был когда-то, – печально сказала Сиара.
– Стало быть, понимание того, каким был Кухулин, пока не потерял Бренну, поможет тебе закрыть его рану? – переспросила Бригид.
Инстинкты охотницы, существование которых она не желала признавать, подсказали ей ответ Сиары еще до того, как крылатая шаманка вздохнула и заговорила:
– Возможно. Разрушенную душу довольно трудно излечить, даже когда пациент открыто принимает помощь. Без сотрудничества Кухулина почти ничего нельзя сделать. Можно разве что попробовать связаться с потерянной частью, уговорить поврежденную душу выбрать жизнь и исцеление вместо отчаяния и смерти.
Бригид кивнула, вспоминая раннее детство и времена, когда мать могла излечить печаль жизни другого кентавра.