– Увидишь! – хмыкнул Ку, взял зайца и вынул нож.
Прежде чем охотница успела заявить Кухулину, что его нежелание общаться только раздражает, в сумерках разнесся звонкий голос Сиары:
– Пора! Несите растопку.
Визжа от радости и болтая без умолку – Бригид считала, что можно вести себя и потише, чтобы никому не действовать на нервы, – крылатые дети с волнением бросились к носилкам. Они набрали целые пригоршни того, что походило на большие комья твердой серой грязи, а потом окружили шаманку, которая указала им на середину большого плоского камня. Счастливые дети складывали свою ношу в растущую груду. Когда гора комьев дошла Сиаре почти до пояса, она велела детям остановиться, и они наконец-то затихли. Взрослые новые фоморианцы собрались около шаманки, образовав свободный круг.
Охотница вновь бросила на Кухулина вопросительный взгляд, но он только повторил:
– Увидишь.
Бригид нахмурилась, а потом перевела глаза на Си-ару. Шаманка улыбнулась своим соплеменникам и встала лицом к западу. Следом за ней повернулись к заходящему солнцу дети и взрослые, окружившие ее.
Руки Бригид, которые ловко потрошили одного зайца за другим, замерли, когда Сиара начала:
Почитаемая Эпона, благословенная Богиня,
Ты заканчиваешь новый день,
меняешь тепло неба на мрак ночи.
Обратившись к огню, мы слушаем и молимся.
Огради нас от мрака, холода и испуга.
Сиара расправила крылья, и воздух вокруг нее замерцал от явно ощутимого присутствия Эпоны.
Она подняла руки и заговорила громким голосом, в котором слышалось счастье, вера и сила прикосновения Богини:
Сверкающая сила очистительного огня,
танцующее пламя света Эпоны!
Услышь меня, мы так нуждаемся в тебе,
помоги мне в этом вечернем обряде.
Дар пламени, огненный цветок,
вечно пылающий передо мной!
Наполни меня благословенной силой
нашей Богини,
коснись меня Ее сверкающей мощью.
Сиара простерла руки с открытыми ладонями к груде, лежащей на камне. Та немедленно загорелась. Огонь бодро запылал, бросая танцующие крылатые тени на палатки. Взрослые позвали детей, и круг распался. Грохот кастрюль объявил о том, что пришла пора готовить добычу охотницы, но Бригид не могла отвести глаз от шаманки.
Сиара оставалась там, где стояла в конце молитвы, так близко к огню, что кентаврийка испугалась, как бы не загорелась ее одежда. Голова крылатой женщины была склонена, глаза закрыты. Бригид видела, как шевелились ее губы. Шаманка погрузилась в медитацию и стояла так целую минуту, напоминая статую. Затем она медленно подняла голову и встретила любопытный взгляд охотницы своим чистым и бесхитростным. Бригид первая отвела взор.
– Знаешь, ты мог бы сказать мне чуть больше, чем «увидишь» или «потом узнаешь», когда я задаю тебе вопросы! – Бригид указала на огонь и на лагерную стоянку.
– Думаю, ты должна получить тот же самый опыт, что и я, – ответил Ку.
– Какой?..
– Неожиданности. Нет! – Ку поднял руку, перемазанную заячьей кровью, в ответ на раздраженное фырканье охотницы. – Я делаю это не из желания досадить тебе. Я хочу, чтобы ты сама реагировала на то, что видишь. – Он внимательно посмотрел ей в глаза. – Я доверяю твоим инстинктам, охотница, гораздо больше, чем собственным.
Бригид открыла рот, чтобы ответить, затем раздумала. Говорить с Кухулином было чертовски трудно. Он был замкнутым и неразговорчивым, в следующий миг – обезоруживающе честным, очень похожим на того юношу которого она знала раньше. Этот человек стал бледной копией самого себя, ни на что не реагировал и понимал это. Душа воина была разрушена.
– Вдруг твоим инстинктам все еще можно доверять? Может, тебе надо только позвать их и снова начать верить в себя? – запинаясь, произнесла Бригид, чувствуя, что не сможет дать воину правильный совет.
«Лучше уж я возьму его на долгую охоту и сделаю так, чтобы он до изнеможения преследовал неуловимую добычу. Не надо советовать ему что-нибудь в том, что касается души. Кухулин молчит и с отсутствующим выражением лица продолжает разделывать зайца. Он явно предпочитает, чтобы я держала свое мнение при себе».
Кентаврийка понимала, что проблемы Ку нельзя решить в материальном мире. Но ей было ясно и другое. Если воин не найдет способ излечиться, то просто угаснет. Это причинило бы горе Эльфейм, а Бригид не хотела, чтобы предводительница и подруга узнала боль от потери члена семьи. Охотница по себе слишком хорошо ее знала.
Она взглянула на воина. На его лице, как обычно, застыло каменное выражение. Может быть, на нее подействовал разговор с Сиарой, но от контраста между теперешним Кухулином и тем, каким он был всего две луны назад, Бригид внезапно почувствовала себя подавленной. Она отчетливо вспомнила, как он смеялся и легко шутил. Одно только его присутствие могло оживить любую компанию. Она сочла этого человека невыносимо высокомерным, когда встретилась с ним в первый раз, но уже тогда позавидовала той жизненной силе и энергии, которые исходили от него.
– Перестань смотреть на меня так.
Голос Кухулина был таким же невыразительным, как и его лицо.
– Ку, я терпеть не могу, когда ты...
– Сиара сказала, можно нести зайцев! – Словно крылатый вихрь, к ним подбежала Каина, за которой спешил Лайэм.
– Можно мне в следующий раз пойти с тобой на охоту? Я могу быть полезным. Правда могу. Правда. – Мальчишка восторженно глядел на кентаврийку, переминаясь с одной когтистой ноги на другую.
Бригид приказала себе не хмуриться. Именно поэтому охотницы редко рожали детей. Они мешали и производили слишком много шума.
– Чтобы охотиться на зайца, надо вести себя очень тихо, Лайэм, – твердо сказала она.
– Ой, я тихий! Я могу! Я буду. Вот увидишь, я буду вести себя тихо, – уверял он ее, пританцовывая от нетерпения.
– Ты никогда не ведешь себя тихо, Лайэм, – недовольно заявила Каина.
– Веду!
– Нет!
– Я вел себя тихо во время вечернего благословения, – напомнил Лайэм.
Крылья мальчишки зашелестели, он сжал кулаки и вызывающе поднял подбородок.
– Все ведут себя тихо во время вечернего благословения, – заметила Каина, удивленно посмотрев на него.
Пока дети препирались, Бригид беспомощно взглянула на Кухулина. Воин на мгновение встретился с ней взглядом, и кентаврийке показалось, что в его глазах вспыхнула веселая искорка.
– Каина, я привязал своего коня вместе с козлами, – невозмутимо сообщил он.
Девчушка, похожая на птенчика, немедленно воззрилась на него.