– Они не просто сидели, они проводили вместе вечер, – поправила Аллочка.
Фома все дальше вытягивал шею, а потом прохрипел:
– Я по… понял! Трофимова была сообщницей!
– Точно, – вытаращила глаза Варька. – А потом он ее убил! Чтобы убрать свидетеля!
– Может, и так, – вздохнула Гутя, – но, в любом случае, здесь много непонятного. И надо подумать.
– Думать не надо! – рубанула Аллочка воздух растопыренной пятерней. – Я уже за вас все обмозговала, завтра я иду в ресторан.
– Ты уже ходила! – упрямо гнул свое Фома.
– Ну и что! Зато мне есть в чем пойти. Должна же я надеть пальто, которое мне Максим подарил. Кому я еще его покажу? И платье!
– Пойдет Аллочка, – согласно кивнула Гутя. – Но в куртке. Мы сначала купим ей пуховичок, а потом забежим вдвоем в этот ресторан. А я лично прослежу, чтобы время там было проведено исключительно пользы ради.
– А ты, Фома, выпиши адрес этой Трофимовой, – распорядилась Алла Власовна. – Надо поговорить с ее соседями.
– Боюсь, там такие соседи, которые с тобой попросту не станут разговаривать, – вздохнул Фома.
– А если они не станут говорить со мной, то с ними побеседуешь ты! – прошипела Аллочка. – Радуется он еще…
На следующий день Гутя растрясла сестру ни свет ни заря.
– Аллочка, быстро собирайся, нам надо ехать за покупками!
Аллочка никуда ехать не хотела. Ну зачем тратить деньги на какой-то китайский пуховичок, когда у нее в шкафу висит совершенно изумительная вещь?
– Давай лучше деньги Варьке с Фомой на поездку отложим, – сквозь сон пробормотала она. – Я тебе честно говорю, он – прекрасный мужчина! И страшно меня любит. Что ты придумала?
– Все уже решено, поднимайся.
Отделаться от сестрицы не было никакой возможности, и Аллочке пришлось подняться.
И, конечно же, они поехали. И, конечно же, купили. Пуховичок. Это дикое безобразие, в котором Алла Власовна смотрелась, как компостная куча. А Гутя еще и цвет выбрала – черненький, чтобы грязи видно не было, постаралась, все продумала.
Домой Аллочка ехала темнее тучи, зато сестра заливалась соловьем.
– Я не понимаю, что тебе не нравится? Такая курточка славненькая. Модненькая, с перетяжечками, черненькая. И тепло, и хорошо. Ты в ней как королева.
– Какая там королева! – ворчала Аллочка. – Ты даже не обратила внимания, что это мужской пуховик. Наряжусь, и попробуй пойми – мужик я или баба? И так мне никак жениха найти не можем, так давай меня еще в это убожество нарядим!
– А потому что женских пуховиков твоего размера не было. А уже скоро наступят холода. И замерзнешь, – тараторила Гутя. – И потом, какая разница – мужской, женский? Я специально смотрела, на них вытачки не делают. Скажем, что женский.
Аллочке даже отвечать не хотелось.
– Забежим домой, переоденешься, и поедем в ресторан, надо же дело двигать, – намечала Гутя план действий.
– В этой фуфайке я никуда не поеду, – категорично заявила Аллочка. – Не хочу позорить фамилию.
– А, – беспечно отмахнулась Гутя и фыркнула: – Нашу фамилию никаким пуховиком не опозоришь. Клоповы – звучит гордо! Но если ты не хочешь, я и сама сбегаю.
Алла Власовна все же совершила подвиг – ради того чтобы найти преступника, она наступила на свою гордость, влезла в толстый пуховик и направилась вместе с Гутей в ресторан.
Однако как ни хвалила Гутя сестринский наряд, но одежка сыграла с ними злую шутку. Завидев приличную женщину (Гутю), а рядом с ней – даму в подозрительно большом пуховике, явно с мужского плеча, ни один работник славного «Сентября» с ними попросту не стал разговаривать. Дамы к себе не располагали.
– Мущщина! Мы хотели бы поговорить, – безуспешно цеплялась за всех проходивших мимо официантов Гутя. – Только парочка вопросов. В интересах следствия!
Но ее, точно колонну, упрямо обходили стороной.
– Придется сесть за столики и спиртное заказать, тогда, может, что-то они и расскажут, – равнодушно отвернулась к окну Аллочка. – Вперлись в зал, когда я в этом панцире, поговорить нам захотелось. Ха! А им не хочется. А будь я в том пальто!
– Ничего. Отправим в ресторан Фому с Варькой. Перед Варькой они не устоят, – сказала Гутя.
Совершенно разбитые, они приплелись домой, и сразу же, словно дожидался он только их прихода, затрезвонил телефон.
– Алле! – подскочила к аппарату Аллочка. Все же думалось, что позвонит Максим.
– Аллочка! Я сегодня домой приду поздно! А ко мне тут одна дама пришла! – закричал в трубку Фома.
– Все, Гутя, Фомка сбежал, – опустила руки Аллочка. – Упустили! К нему опять пришла какая-то баба, и он сообщает, что вернется поздно.
Между тем трубка что-то пищала, кричала и рвалась к разговору.
– Дай-ка, я сама с ним поговорю, – тяжело задышала Гутя и выхватила трубку. – Алле, Фома! Ты что там опять… так… ну и правильно… да, конечно! Мы прямо… ага, ага… хорошо. А я тебе голубцов настряпаю, сильно не перегружайся!
Гутя положила трубку и повернулась к Аллочке.
– Опять чуть до инфаркта не довела, – недобро посмотрела она на сестру. – Фома сказал, что у них сегодня установка этого аппарата, поэтому он задержится. Но главное не это. К нему пришла на прием женщина, очень хорошо знавшая Трофимову, ее, собственно, Трофимова и привела в клинику.
– Я же говорила, к нему бабы опять зачастили, – подпрыгнула Аллочка.
– Это не баба. Это – свидетель! Но Фома с ней сейчас поговорить не может, потому что у него полный коридор народу.
– А адрес взять он, коне-е-ечно же, не догадался?
– Адрес он взял. И предупредил, что к ней придут. И мы с тобой отправляемся выяснять – что за человек была Трофимова, – отчеканила Гутя. – Собирайся.
Аллочка посмотрела на обнову и влезла в свой старенький плащик.
Гутя вздохнула:
– Ну что, тебе совсем не нравится куртка?
– А давай ты в ней походишь, – предложила Аллочка. – Недолго: только сходишь в ней к этой женщине и мне вернешь.
– Можно подумать, ты мне предлагаешь невесть что. Можно подумать, ты мне голой пройтись предлагаешь. И надену!
Гутя демонстративно влезла в пуховик, Аллочка напялила старый плащ, и дамы отправились на задание.
– Гутенька! И куда это вы в такое время? Никак картошку копать? – приветливо закудахтала соседка со второго этажа, тетя Нюра. – А что ж вилы не взяли? У меня на даче такие вилы! Надо было попросить.
– С чего это вы, тетя Нюра, подумали про какую-то картошку? Когда мы ее сажали? – пожала плечами Гутя. – Мы гулять идем.
– А-а, вон оно чо, а я думала, раз уж ты так разрядилась, значит, на картошку. Нешто кто в такой-то фуфайке гуляет?