– Как ты, да? – спросил с издевкой Пашка.
– А что? Я мало о тебе думаю?
– Да уж лучше бы поменьше, – непонятно ответил сын.
– Ты о чем?
– Ой, мама, ну не надо… Что, скажешь, не звонила ты моему начальству, не устраивала разборки, дескать, Павел Курицын в борьбе с бандитизмом ноги не пожалел, а вы, нелюди, ему квартиру жалеете и в звании не повышаете? Знаешь, он когда мне это сказал, я… я от стыда…
– Это ты с кем сейчас разговариваешь? Со мной? Это я звонила твоему начальству? – пыталась понять Василиса.
– А то кто же? – обиженно дернулся Пашка. – Между прочим, у меня четыре комнаты, а у нас ребята есть, которые в таких ужасных условиях живут… Нет, ну у меня даже мысли не было просить! Да и не нужно мне!
Василиса вернулась в комнату и уселась на диван.
– Паша, тебе придется либо мне поверить, либо срочно отвозить меня в психушку. Я никогда не звонила твоему начальству. Ни-ког-да! Да и зачем? Если бы тебе срочно понадобилась квартира, я бы обменяла свою, на меньшую.
Пашка с сомнением поглядывал на мать.
– Ну подумай сам, – продолжала огорченно Василиса Олеговна,– я не настолько дремучая баба, чтобы не знать, какие могут быть от такого звонка последствия – квартиру тебе все равно никто не даст, а отношения испортятся хуже некуда. И потом… Витька Потапов, например, и вовсе без квартиры, а работает он, между прочим, нисколько не хуже тебя. Нет, я бы никогда такого не сказала.
Павел теперь и сам понимал – начальству звонила не мать. И он произнес ратерянно:
– Ну а кто же тогда звонил-то?
– Ты в милиции работаешь, вот и разберись, кто там от моего имени о тебе печется. А я-то давно хотела тебя спросить, почему ты на меня в последнее время волком смотришь!
– Так поэтому и смотрю.
– Василиса Олеговна, а что, вы и про меня ничего своей подруге не рассказывали? – вдруг, застыдившись, спросила Лидочка.
Василиса уже боялась интересоваться, что такого она могла наговорить своей подруге.
– Понимаешь, Лида, у меня новых подруг нет, а старым, что ни говори, они все равно не поверят, они же знают тебя. А что я такого наговорила?
– Да… ничего, это я так просто…. – стушевалась Лида.
– Лида пришла с Ниночкой в поликлинику, и к ней подсела женщина,– как-то задумчиво начал рассказывать за жену Пашка. – Завязался разговор. Та увидела карточку с нашей фамилией и говорит, что, мол, у нее есть знакомая женщина с такой же фамилией. Так у той Курицыной невестка каждый год детей, как щенков, приносит. И что-де этой самой Василисе житья уже никакого нет от внуков, и…
– Хватит, Паша, ты же видишь, это была чистой воды ересь, – одернула мужа Лидочка.
Василиса сидела бледная, как известка, и только беззвучно открывала рот.
– Сейчас, мама, мы вам валидольчика… – резво подскочила Лида и унеслась на кухню за лекарством.
Пока Василиса сосала таблетку, Павел угрюмо ходил из угла в угол, а потом плюхнулся в кресло:
– Давай, мать, рассказывай, в какую историю вы на этот раз вляпались?
После разговора с сыном у Василисы поселилось в душе необычайное спокойствие. Она, будто бабочка, впорхнула домой, где ждала Люся.
– Ну, как твой кобелино?
– Люся! Все совсем не так. Это он разъезжал с Кадецкой по служебным делам, представляешь! Ну, конечно, пришлось устроить им нагоняй за наплевательское отношение к детям. Все считают, что они маленькие и ничего не соображают, а они соображают, только по-своему.
– А они что?
– Они? Они мне такое рассказали!.. Люся, пойдем с Малышом прогуляемся, а то меня прямо распирает.
Люся посмотрела на часы – через час должны собираться собаководы на аллее, они с Малышом уже со всеми перезнакомились, не хотелось бы гулять одним, но зато за час они с Василисой могут обо всем переговорить, а там уже и погулять можно.
Спустя полчаса подруги уже не спеша вышагивали по тенистой аллее, и Василиса подробно пересказывала весь разговор с сыном.
– Нет, Вася, ты меня извини, но твой Паша тоже хорош. Такое на мать подумать… – сокрушалась Люся.
– А Лидочка? Ты представляешь, какую обиду на меня несчастная девочка в душе носила! Это чтобы я своих внучек со щенками сравнивала! Да я…
– А где, кстати, наш щенок? – вдруг спохватилась Люся.
Подруги огляделись – Малыша нигде было.
– Малыш! Малыш, ко мне!
– Арчи… Как, черт, его полное имя? Малыш!
Собаки не было.
– Нет, ты скажи… Как сквозь землю провалился! – чуть не плакала Люся.
– Люсь, здесь на берегу гаражи, может, он и правда туда забежал и провалился?
Аллея на самом деле уходила к берегу реки. Река большая, мощная, а берег высокий и возвышался горой, на его склоне там и сям горбатились маленькие то ли гаражи, то ли овощехранилища. Уже лет десять назад владельцев этих лачуг предупредили, чтобы они сносили железные коробки, так как предполагалось строить красивую набережную. Потом кто-то в верхах разглядел, что от домов сия набережная находится на значительном расстоянии и что место тут безлюдное, а следовательно, никто красоты не усмотрит, поэтому деньги решили не выбрасывать понапрасну. В общем, строить ничего не начали, а гаражи разломали. Остались только некоторые, совершенно уже ветхие, в которых летом частенько собиралась шпана да пили мутное пойло бичеватые личности. С наступлением холодов гаражи и вовсе были заброшены всеми и скрипели сорванными дверями, зияли дырами погребов. В эти самые дыры запросто мог завалиться не только щенок, но и любой, кому бы взбрело в голову сунуться в такое строение.
– Малыш! – звали подруги, заглядывая в каждый гараж.
Неожиданно в одной из темных хибар послышался шорох.
– Люся! Скорее сюда, он здесь! – позвала Василиса, заглядывая в погреб.
– Ну где он? Малыш! Маленький мой! – подбежала Люся, и в ту же секунду дверь за их спинами со страшным грохотом захлопнулась.
– Эй! Эй, кто там?! – завопили подруги изо всей мочи. – Что за дурацкие шутки? Немедленно откройте! Сейчас выберемся, все уши оборвем!
Подруги орали, вопили, звали на помощь, но в душе у них уже шевелился червячок – а ну как это вовсе не шутка? Кто-то элементарно заманил их в мышеловку, и вот теперь она захлопнулась. У Люси комок подкатил к горлу и подозрительно защипало глаза.
– Ничего, Люся, сейчас мы поднапряжемся и вынесем эту дверь ко всем чертям! – пыталась успокоить подругу Василиса, упираясь в дверь плечом.
Но та не поддавалась. Тот, кто на них охотился, дураком не был. Он не случайно выбрал именно этот гараж – он был, пожалуй, единственным, который сохранился почти в целости, и свернуть запертую дверь было совсем непросто.