Татьяна тут же забыла про уксус, снова разволновалась, достала платочек и попыталась успокоиться.
– Игнатий, вот вы мне сегодня говорили, что, скорее всего, Вадик сам исчез. А он не звонит!
– Я говорил и еще раз повторяю: я убежден, что похищение состоялось не без его участия.
Зинаида переводила взгляд с Татьяны на Игнатия и уже совсем ничего не понимала.
– Тань, Игнатий… Нет, а когда это он тебе успел сказать? – вклинилась она в разговор. – Что за дурь: Вадька сам себя похитил? Таня, возьми себя в руки и приведи голову в порядок. Нет, нет и нет, Игнатий такую чушь не мог сморозить!
– Плохо ты его знаешь, – парировала Татьяна. – Сегодня мы с ним долго беседовали, и он-таки убедил меня, что не стоит доводить себя до инсульта. Что, якобы, Вадик сам… и что он позвонит… А он и не позвонил! И не пришел! И пусть бы инсульт! И черт с ним!
Татьяна уткнулась в платочек и попыталась справиться с рыданиями. Зинаида медленно повернулась к Игнатию:
– Ты зачем обманом прорвался к Боевой, разбередил ей рану? И еще, главное, за моей спиной! Как некрасиво!
– Да уж какая красота! – хлопнул себя по коленям Плюх и в чувствах забегал по комнате. – Но неужели не ясно? Похитили Вадима… Ах, несчастный больной мальчик… Я вам еще раз говорю: не настолько он был болен, как вы считали. Да, он успешно поддерживал вас в неведении, но я-то врач и вижу немножко больше, чем вы. И заявляю: болезнь у Вадима – пройденный этап.
Зинаида не сводила восторженных глаз со своего друга. А ведь действительно врач, с этим не поспоришь, значит, Вадька не так уж был болен. И чего Татьяна сомневается?
– Да, Таня, Игнатий Олегович врач, так что прекрати сморкаться.
Татьяна насупленно молчала.
– Идем дальше!
Зинаида поспешно вскочила и приготовилась идти за Плюхом.
– Сядь, Зинаида, не кривляйся! – осадил ее Игнатий. – Я про похищение. Вот зря, Татьяна, вы не вызвали милицию! Зря! Они бы сразу указали на некоторые ляпы. Вы мне говорили, что из домашнего сейфа пропали десять тысяч. Так?
Татьяна молчком кивнула.
– Причем, не все пятнадцать, которые там находились, а только десять. И мы пришли к выводу, что их позаимствовал Вадим, ему, по-видимому, они очень понадобились. Зачем, если его неожиданно похитили? И пижама! Ее оставили заботливо свернутой на кресле. Зато ни куртки, ни обуви не оказалось. Хотелось бы посмотреть на таких гуманных похитителей. Они что же, предложили Вадиму переодеться, потом терпеливо дождались, когда он сменит тапочки на кроссовки, возьмет на карманные расходы немножко денег из сейфа, а затем грубо его украли? А он при всем этом героически молчал, позвать на помощь посчитал унизительным, да?
Татьяна только пожимала плечами. Зато Зинаида находилась в крайнем возмущении. По всему выходило, что Вадим и впрямь сам себя украл, да еще и матери записку придумал, чтобы та спокойно сходила с ума. Верить в такое не хотелось.
– А если… А если они его украли не из дома? – встрепенулась она. – Ну, может, он вышел за сигаретами…
– Вадик не курит, – прошептала Татьяна.
– Ничего, с такой жизнью закуришь! – успокоила ее Зинаида. – Вышел, значит, а тут на него раз – и накинулись! В рот ему кляп сунули, руки назад заломили, шапку на глаза, чтобы ничего не видел… Нет, он, конечно, вырывался, кричал, бедненький: «Ой! Не трогайте! Я больной несчастный ребенок! У меня отец – кретин!» Но похитители оказались сильнее, они его прикладом по голове, прикладом…
Татьяна снова взвыла.
– Стоп! Зинаида, куда тебя несет? – оборвал сюжет Игнатий, продолжая мотаться по комнате, ерошить волосы и хлопать себя по лбу. – Каким, к черту, прикладом? При чем здесь отец? Вряд ли на него стали бы так нападать средь бела дня, он же не президент нефтяной компании. Да и здесь не срастается. Это что же получается? Вадик вышел, на него напали, он покричал, и похитители прониклись, прослезились, а потом все вместе мило зашли в дом, написали записку, аккуратненько отсчитали десять тысяч – и о Татьяне побеспокоились, оставили пять тысяч на мелкие расходы – а потом снова тихо удалились. Так, что ли? Ересь.
– Точно, ересь. Вот ты, Игнатий, всегда как придумаешь какую-нибудь чушь… – согласилась Зинаида. – Тань, да успокойся, видишь, как получается: Вадик сам смотался куда-то… Кстати, а зачем?
Игнатий остановился.
– А вот это мне неизвестно. Может быть, убежал к любимой девушке…
Зинаида уставилась на подругу:
– Тань, у него есть любимая девушка?
– Да нет у него девушек!
– А юноши? Тьфу ты, вырвалось… Ну, вдруг познакомился, пока больной лежал, да и вообще, не девушка, так еще что-нибудь, любимое… Может, он животных любит и в зоопарк побежал? Или, скажем, в компьютер у друга заигрался… – размышляла Зинаида. – А игровые автоматы, а клуб, а… Да мало ли куда он пойти мог!
– Ага! – снова захлюпала Боева. – А зачем тогда записка? Так бы и написал – ушел в клуб. И потом: какой клуб, если его вторые сутки нет? Он никогда не задерживался и всегда дома ночевал!
Зинаида теперь накинулась на Плюха:
– Вот и в самом деле! А зачем записка-то? И к чему ему врать, что его украли?
Плюх о чем-то раздумывал и вопроса Зинаиды не слышал. В общем-то, он и не слушал.
– Татьяна, он должен позвонить, – уверенно произнес он. – Правда, скорее всего, изменит голос и потребует выкуп. Иначе, зачем действительно эта сказка про похищение? А почему до сих пор не звонил… Может, у него еще те деньги не кончились. А как только кончатся…
– Господи! Так чего ж я у вас расселась?! – всполошилась Татьяна. – Вдруг они у него кончатся прямо сейчас, а меня нет! Побегу я. А если будут новости – позвоню.
– Я провожу, – поднялся Игнатий. – Мне еще кое-что спросить надо…
Он произнес это как-то неправильно. Получалось, что он не спрашивает это «кое-что» сейчас только потому, что ему мешает Зинаида. Корытская уже ринулась натягивать сапоги, дабы тоже проводить подругу, но, пораздумав, остановилась. Ну и пусть он ее провожает и спрашивает о чем угодно. Ей и вовсе не интересно, она все равно сегодня вечером Татьяне позвонит и все у нее выспросит.
Зина бросила сапог и, не дожидаясь, пока гости удалятся, направилась в кухню:
– Юля! Где там у тебя чудо кулинарного искусства – борщ? Кстати, мне никакой мужчина не звонил?
Гости захлопнули за собой дверь самостоятельно.
– Зинаид Иванна! Да какому мужчине вы сдались? – не думала, что балаболит, девчонка. – Никто не звонил. А где гости? Вы их уже разогнали? А я на них яичницу приготовила, три яйца лишних разбила! Придется Игорьку есть. Правда, он не переваривает яичницу, а что делать? Надо, чтобы в организме всего было вдоволь: и борща, и яиц, и хлеба…
Зинаида не слишком вслушивалась в философию Юльки. Она уныло хлебала надоевший борщ и подолгу застывала то с куском хлеба, то с полной ложкой возле рта. Ее глодали раздумья. Неужели Вадька и в самом деле так поступил с собственной матерью? Если бы Настя на такое решилась, она бы ее лично… Ой, а что б она сделала? Так же бы металась, как Таня. А Плюх молодец. Как быстро все сообразил! Ну, ему не привыкать, он же постоянно в людских организмах роется, может, и на голову операции делал, знает, чем она там забита. Но каков негодяй, а? Сам все выяснил, встретился с Татьяной, вопросы какие-то напридумывал! Так прям и тянет на себя лавры. Да и ладно, можно подумать, Зинаиде нужна слава! Ей нужна работа. Ивская же ясно сказала, что сделает ее менеджером, как только она разберется, что у них в театре творится. А уж кто там подробности выяснял, разве Ивской интересно. Так дело даже быстрее пойдет: Игнат будет заниматься Вадиком, а она, Зинаида, займется Софьей. Все же неприятно, что Валентина ужом извивается. Завтра же Зинаида к ней еще раз наведается. Нет, завтра у нее работа: бар в одиннадцать открывается, а закроется только в восемь, пока она доберется… Ну и что! А она перед работой заскочит. И ничего страшного, если бар откроется в двенадцать, все равно там с утра никого нет. И потом, она же не просто так гуляет, а раскрывает два очень важных дела.