Для всего комка, именуемого Землей, все осталось по-прежнему: мелкие сгустки распадаются, превращаются в другие, идет круговорот. В общем, для природы смерть человека и превращение его тела в груду червей вполне нормальны, у природы нет этики, это было нормально и для того человека, который был еще обезьяной, но вот теперь, когда он осознал… да многое что осознал и даже чем себя осознал, главное же – осознал смертным.
И – не захотел им оставаться.
Впрочем, те, кто этого не понимают и напыщенно говорят, что жить надо в гармонии с природой, что если природа запрограммировала определенный срок жизни, то так и надо, – это всего лишь обезьяны. Все еще обезьяны. Пусть даже в костюмах, с галстуками и с дипломами университетов. Костюм на любую мартышку напялить можно, а диплом не гарантирует ума.
На обезьян просто не стоит обращать внимания. Конечно, общаться с ними и трахать их – другое дело, раз уж живешь в обезьяньей стае, но ценности обезьян пусть остаются обезьянам, а мы пойдем дальше. Через трансчеловека в сингулярность.
– Славик, о чем задумался? – спросил Барабин бодро. – У кого сиськи больше?.. По-моему, у Татьяны, хотя иногда Ольга свои так подает, что куда там Памеле Андерсон…
Константин предложил:
– А давай сравним?
– Как?
– Да попросим снять блузки!
– Да ну, откажутся…
– А если водой облить? Сами все увидим!
Барабин покачал головой.
– Да нет, сиськи показывали, с удовольствием показывали, у них классные, но всегда порознь. Нет, не будем устраивать соревнований. Нам кайф, а одной из них проигрывать в таком важном деле…
Константин вздохнул:
– Извини, не подумал. Славик, давай выпьем, а то ты что-то совсем задумчивый… Пусть лошадь думает, как говорил мой дед, у нее голова большая, а я говорю – пусть сервер думает, для того его и делали! А мы должны получать от жизни удовольствие.
Если бы обезьяны понимали, мелькнула мысль, на пороге чего стоят, то понятно же, что абсолютное большинство начали бы говорить, какая эта величайшая глупость – пытаться становиться человеком! И как прекрасно быть обезьяной, как замечательно спать на ветках и срать с высоты, ловить блох и прыгать по лианам!
И как смеялись бы над той обезьяной, что пыталась бы жалко доказывать, что перейти в стаз человека вообще-то не совсем уж так безнадежно плохо…
Барабин хохотал, потом вдруг перешел на писклявый дискант, пародирует кого-то из актеров. Или футболистов. Даже политиков пародировать не может: в новостях смотрит только спорт, а когда ввели спортивные каналы, то платит теперь только за спортивные и музыкально-развлекательные.
Люша тоже ржал, как большой сытый бегемот, но возразил:
– Э-э, нет! Допинг неизбежен. Спортсмен-профессионал – публичная девка, от которой требуют честного поведения.
– Спортом заниматься нужно, – сказал Барабин серьезно. – Тот, кто занимается спортом, может вынести даже культурную жизнь… га-га-га!
– Гы-гы-гы, – поддержал Константин. – Да, спорт – сила! Даже весь бизнес – сочетание войны и спорта.
Я улыбнулся, кивнул, а в голове холодная и беспощадная мысль: сейчас и я, как эти полуобезьяны, общаюсь этими звуками, но совсем скоро закончено будет и с нашей речью в том виде, в каком мы привыкли, будучи этими… существами. Вообще обмен звуками очень ограничен. Что устраивало древних римлян или декабристов, перестало устраивать даже поколение моих родителей. Пришлось заимствовать массу иностранных слов, которым придавалось иное значение. Язык обогащался, обогащался, в том числе и за счет стремительно растущей аббревиатуры и неологизмов, но все равно слов катастрофически не хватало. Это вызвало море простенького юмора, построенного на одинаковом или похожем значении слов, понятий, на двойном истолковании и прочем-прочем, что было просто немыслимо всего сотню лет назад. Острить люди стали во много раз больше, но только за счет того, что множество понятий столкнулись и переплелись в тесном объеме языкового состава.
Да и фиг с нею, звуковой речью. Оставим ее животным. Если на уровне радиоволн мой язык будет богаче и ярче, то я за новые возможности. И плевать, как именно разговаривали или хрюкали мои предки. Не остался же я тогда на дереве?.. Не останусь и здесь.
Я поглядывал на часы, скоро ли Лариска уточнит все детали сделки, уже бы смылся. За столом разговор от спорта плавно перешел в область, где все всё понимают: политика, наука, добыча нефти…
Люша поглядывал на меня из-под мясистых, как оладьи, век, я делал вид, что не замечаю вопроса в его глазах, наконец он потянулся ко мне через стол с наполненным фужером.
– Славик, давай выпьем с тобой, дружище… Что-то ты становишься все серьезнее. Лариска говорила, что на работе у тебя все в порядке, очередное повышение отхватил… Или цены на нефть тебя… га-га-га!.. не устраивают?
– Все устраивает, – ответил я легко. – Все хорошо.
– Все, – возразила Валентина, – только наука совсем с ума сошла! Такое придумывает…
Она обиженно поджала губы. Люша сказал скептически:
– Все это говно и неправда. Я тоже смотрю телевизор и вижу, что весь прогресс движется на благо человека. Еды все больше, она все вкуснее и разнообразнее: каждый день из магазина возвращаюсь с полными пакетами каких-то новых продуктов! Даже хрюкты новые, откуда и берутся, с ума сойти! Так что люди все лучше и лучше устраиваются в этом мире, а другого нам не надо, не надо.
Василиса кивнула, поддерживая мужа:
– Да. Сейчас вся цивилизация – для человека. Это раньше ужас что было: великие стройки коммунизма, где людей гробили то на строительстве пирамид, то на копании Суэцкого канала через Панамский перешеек, то на строительстве Ленинграда… а теперь ничего не строим, сейчас живем и радуемся!
Я развел руками.
– Говорят, прогресс согласного едет, несогласного – тащит.
– А если все не согласны? – поинтересовалась она.
Константин сказал более объективно:
– Не все, но большинство? А здесь не согласно абсолютное большинство…
– У нас демократия, – согласился я, Константин довольно кивнул, но я продолжил весело, чувствуя, словно алкоголь, общую раскованность: – Но прогресс такая штука… Когда-то абсолютное большинство не хотело пересаживаться из таких милых и удобных карет в дурно пахнущие бензином автомобили. Где теперь кареты? И где те люди?.. Любой из нас, что бы ни говорил с трибуны или вот здесь, за столом, охотно запустит в себя нанороботов, что будут убивать на месте болезни, ремонтировать клетки, поддерживать организм вечно молодым и обеспечивать вечную жизнь… Любой-любой, потому что это будут не жуткие крабы размером с кулак, а всего-навсего крохотная капсула с «порошком»!