Его воспитывал сосед, сожитель матери – отшлифованный рецидивист с определенным кодексом чести. Его Калюжник уважал, на него ему хотелось походить. Внешнюю сторону он ухватил сразу, старался держаться весомо, мало говорил и всем видом обозначал силу. Две ходки – закалился морально и физически. Когда Калюжник вернулся после второго срока, его пригрел Клок. Он из так называемых бобров и держит масть. Клок и есть начальник над бригадирами, а над ним свое начальство. Они все – умные мозги, а Калюжник с пацанами – их войско всего-то, соответственно валенки. Войску выдается... зарплата! Ага, всю жизнь Калюжник мечтал зарплату получать... Нет, на хрена он тогда вступил в гильдию воров? Чтоб зарплату получать? Чтоб звонил какой-то отутюженный Клок и угрожал? Да Калюжник лучше будет... И тут Виктор горько усмехнулся: а ведь он боится. Боится Богомола вместе с припудренным Клоком. Есть одна истинная ценность на белом свете – жизнь, ее можно разменивать, когда ты ей хозяин, а когда кто-то тебя разменивает... сводит скулы от злобы.
– Ммм... – зашевелилось нечто под одеялом.
Калюжник вскочил, схватил пистолет – он всегда был под рукой – и сдернул с кровати одеяло. На постели лежала голая телка, худая, как из прямоугольников составленная – одни углы торчат.
– С ума сошел? – села она. – Отдай одеяло.
– Ты кто?
– Ну, даешь! – Она стала на четвереньки, добралась до края постели и вырвала одеяло. – У тебя амнезия, да? Мы всю ночь...
Калюжник опустил голову. И он голый. Ничего не помнит. Так напиваются от страха – до потери пульса. Ну, теперь хоть есть способ загнать страх – вон он, способ, на кровати в одеяло кутается. Правда, там и подержаться-то не за что, но сойдет. Он прыгнул на постель, подмял под себя визжащую телку, которой явно нравилось подобное обращение. Вдруг снова звонок. Калюжник уже на телке был, не намеревался брать трубку, но... Страх, черт его возьми! Страх заставил ее взять.
– Витяня, это опять я, Клок. Вия доставь живым. Трупом вы его всегда успеете сделать, а нам от него кое-что нужно в качестве компенсации. Даю наколку, где он...
Несколько слов – и Калюжнику стало не по себе: эти монополисты хреновы, скрутившие группировки в один жгут, абсолютно все знают, от них не спрячешься. Он положил трубку, задумался. А если во всех городах сидят Богомолы, все у них схвачено, про всех они знают? Сожитель мамы говорил: во всем должно быть равновесие. Выходит, равновесие нарушено, а это означает – не быть ему хозяином себе...
– Эй, – подбросила его бедрами телка. – Думалка отвалится.
Ну да, кому-то мозги – лишняя часть в голове, но Калюжнику они пригодятся.
Стемнело. Осокин ехал в такси, придумывая, как сказать Вию о, мягко говоря, новых неприятностях. Собственно, как о них ни говори, результат будет один. На квартире Вия побывали погромщики, вазы разбиты, мебель тоже. Осокин искал между черепков, перьев и обломков деньги, надеясь, что погромщики их не заметили, но – увы. Налет говорит о серьезном заявлении, что чистого неба Вию не видать.
Сейчас Осокин ехал к клубу – забрать деньги из тайника, заодно взять несколько стволов. Не помешает и карманная артиллерия – гранаты. Что-то непонятное вокруг происходит. Поднять ствол на мальчишку и девчонку – последнее дело. Что они сделали и кому? А ведь причина должна быть...
Осокин подъехал к клубу, расплатился с водителем и направился к потайному ходу через дворики, предполагая, что центральный вход под прицелом. Без сомнения, Вия пасут. Переступая кучки из угля, который лежит здесь годами, он вошел в заброшенную котельную, пошарил рукой, в нише нашел керосиновую лампу. А зажигалка у Дара всегда с собой, хотя он не курит. Пробираясь к бункеру, он подивился дальновидности Вия. Кто мог подумать, что начнется светопреставление и придется прятаться? Теперь осталось открыть крышку люка и спуститься вниз, а оттуда дверь ведет в бункер.
Он влез в люк, натянул сверху крышку, после отыскал ключ и вошел в бункер. Включив электрический свет, нашел футляр аккордеона, поставил его на стол, внутрь укладывал стволы, гранаты, патроны. Ну, что еще? Автоматы? Влезли две штуки и несколько рожков. Все...
Осокин напряг слух и затаил дыхание. Точно: шаги. Одиночные. Кто-то спускается по винтовой лестнице. Второй пары ног не слышно. Дар выключил электричество, хотя света из бункера не видно – проверяли. Так, теперь некто неизвестный вошел в комнату под лестницей. Осокин стоял, раздумывая, что делать. Надо бы посмотреть на храбреца, но где гарантия, что тот не угостит его пулей?
Дар слышал, как под ногами «гостя» шуршит бумага, хрустит стекло, звякают черепки... Вот он споткнулся. Ходит, ходит... Что ему надо? Осокин вынул из внутреннего кармана вязаную шапочку, приладил ее на голову. Одно движение – и лицо спрятано под маской. А шаги неизвестного слышались все отчетливей. Он остановился за стеной, наверняка рассматривает углы, стену. Ни фига не увидит, не догадается, что за стеной есть комната. В бункере слышны все движения, даже шепот, особенно из подвала, где Вий принимает гостей. Никакого фокуса нет, просто установлены подслушивающие устройства. Если бы менты нашли арсенал, Вию долгие годы пришлось бы наблюдать небо в клеточку, а прогулки его ограничивала бы колючая проволока.
Неизвестный отошел от стены. Заскрипела лестница – он поднимается наверх. Дар выждал несколько минут, ну, кажется, пора и нос высунуть, а то шибко любопытно, кто такой там шастает и что ему нужно. Дар опустил отворот шапочки на лицо, снял с предохранителя ствол, вот теперь он готов к встрече. Стена отодвигается – примитивно ездит по специальным рельсам, на резиновых роликах сверху и снизу. Но стена – не совсем стена, это сваренная арматура, которая представляет собой каркас, а каркас обложен кирпичом с обеих сторон для тяжести, оштукатурен со стороны гостиной для красоты. Это элементарная предосторожность. Однажды был милицейский рейд в клуб, и Вий немного дергался, когда осматривали все помещения, но о существовании хитрой конструкции никто не догадался. К тому же надо знать, как эта штука работает, просто так стену не сдвинешь. Вий хотел запатентовать изобретение, ведь в нашей горячо любимой стране многим-многим нужен такой бункер с выдвижной стеной, но Дар покрутил пальцем у виска, он и успокоился.
Осокин выскользнул в проем, тщательно задвинул стену. Теперь он двигался бесшумно, карабкаясь по перилам винтовой лестницы, а не по ступенькам, перила не издают скрипа. Осокин выбрался наверх, в зал, и сразу же увидел крупного мужчину, который стоял к нему спиной, Дара он не услышал. Вдруг Осокин улыбнулся, потому что понял: мужчина его чует. Может, на нюх, хотя Дар не пользуется одеколонами, может, он чует его шкурой, биотоками, но чует. Редкое качество, присущее умному, пытливому зверьку. Неизвестный стал интересен Осокину.
Внезапно мужчина повернулся и выбросил вперед руку с пистолетом:
– Руки вверх!
И осекся, потому что увидел прямо перед собой дуло пистолета и сверкавшие сквозь прорези в маске глаза. Ипсиланти – это был он – даже не понял, когда этот человек вскинул руку с пистолетом. Вот только что видел его без оружия, а потом сразу же узрел ствол. Как точно подметили киношники: дуло пистолета почему-то растет, растет... И кажется: вот, сейчас вылетит пуля, будет лететь долго, ты успеешь ее рассмотреть, но почему-то у тебя не хватит времени увернуться. В солнечном сплетении почувствовались мелкая дрожь и легкая тошнота. Были опаснейшие ситуации, однако впервые Ипсиланти целился в человека, на сто процентов уверенный: если понадобится, он выстрелит. И впервые пистолет наставлен на него, считай, в упор. Жутковато. Пусть лжецы рассказывают сказки о собственной храбрости и стойкости, а видеть дуло и думать о смерти жутко. Но Ипсиланти слишком горд, чтобы показать свой страх кому-либо.