– Опусти ствол, – спокойно сказал он. Но человек в маске и не подумал выполнить приказ. – Я неплохо стреляю. Метко.
– Я тоже, – сказал Осокин. – Предупреждаю: в любом случае успею выстрелить.
Они стояли друг напротив друга с вытянутыми руками, в которых держали по пистолету, и не стреляли. Возможно, потому, что не было повода.
Еще недавно Вий втайне мечтал о потомстве, наследнике, сыне. Общаясь с Тимкой, он передумал иметь детей.
– А почему у тебя один глаз моргает, а второй нет? – Это уже был тысяча первый вопрос мальчишки. – У тебя в глазу протез? Да? Протез? А где его делали?
Вий теоретически знал, что детей отличает любознательность и что вопросы они задают каждые полчаса, но этот одиннадцатилетний экземпляр побил все рекорды. Поначалу Вий отвечал, причем только на один из двадцати ответов давал правильный. Потом понял: маленький иезуит прекрасно знает ответы на свои вопросы. Тимка получал удовольствие, когда сам же и отвечал на них. В конце концов надоело! Вий попросил его отстать, попросил вежливо, как взрослого человека. Потом достал из холодильника вареную колбасу, отрезал шмат толщиной с ладонь и начал есть.
– А знаешь, как ест муха? – последовал еще вопрос.
Это походило на пытку. Вий молча жевал, давая мальчишке понять, что разговаривать с ним у него нет охоты. Тот не понял:
– Она отрыгивает специальную кислоту. Кислота разъедает пищу, превращает ее в жидкую кашицу, муха опускает в нее хоботок и всасывает как бы уже переваренную еду. А знаешь, почему мухи любят какашки? А знаешь, как какашки называются по-научному? Экскременты. Есть еще слово – фекалии. Тебе какое больше нравится?
Вий еле проглотил непережеванный кусок, который застрял где-то в середине пищевода. Это был уже не первый рассказ об особенностях пищеварения представителей животного мира. Вий любит жевать и жует постоянно, тем самым он и давал повод маленькому паршивцу поделиться знаниями. Сначала здоровяк, например, вынужден был выслушать, как черная вдова поедает после совокупления мужа-паука. Когда он жарил яйца, узнавал, как змея-яйцеед заглатывает яйцо целиком, как оно отростком позвоночника раскалывается внутри и как потом «выплевывается» скорлупа. Ел Вий мясо – слушал, как акула сначала ломает позвоночник жертве, потом отрывает от нее, еще живой и захлебывающейся водой, куски мяса и как устроена челюсть акулы. Поэтому рассказ о мухе стал уже пиком его терпения. Вий к нежным людям не относится, но бросил колбасу и кусок хлеба на стол, встал, глядя на Тиму... ну, очень выразительно. Но тот, видимо, не понимал его зверской мимики и, как дятел, долбил:
– Мухи летят на запах... Ну, по-нашему, сплошная вонь, а не запах, так ведь у каждого свои особенности...
Вий ушел от него на территорию Дара. Однако маленькое исчадье ада поднялось за ним, без остановки выкладывая информацию. Его можно было бы воспринимать как радио, но радио выключается, если передача не нравится, а этого... А почему нет? Вий принялся что-то искать на полках и на столе.
– Что ты ищешь? – спросил Тимка.
– Скотч... где-то видел...
– Так вот же он, на видном месте. – Тима залез на стул, взял с полки рулон скотча, протянул Вию. Тот отмотал кусок и начал искать, чем отрезать. – А ты знаешь, что спрятать вещь можно очень просто? Надо положить ее на видное место. Психология людей устроена однобоко, обычно вор ищет потайные места...
Полоска скотча приклеилась ко рту Тимки. Он вытаращил глаза, хотел отодрать, но Вий погрозил ему пальцем:
– Попробуй только отдери. Я тебя за ноги подвешу, как Буратино. Смотрел сказку про пенек с носом? – Тима закивал. – Вот. Ты у меня...
– Вий! Вий! – тихо звала его Люда.
– Чего тебе? – наклонился он к проему.
На лестнице стояла Люда, и была она растерянной.
– Там кто-то ходит. За окнами. И за дверью. Я специально на цыпочках подкралась...
– Ну и что? – спустился он к ней.
– Не знаю. Мне как-то... Может, погасить свет?
– Не надо. Если там кто-то есть, он поймет, что мы его засекли.
– Он не один, – шептала Люда, так как поняла, что Вий озадачен, а может, и напуган. – Я слышала... они шептались, слов не разобрала, но их по меньшей мере двое. Или трое. Позвони Дару, а? Он приедет и с тыла зайдет...
– Ишь ты, понравилось ей, когда с тыла заходят...
Вий поднес мобилу к уху, стоял долго, остановив взгляд на шторах. Дар повесил не шторы, а щиты из ткани, снаружи комнаты не увидят – сто пудов.
– Не отвечает, – с сожалением сказал Вий, подобрался к окну, прислушался... И весь собрался. Да, снаружи были люди...
– Мобила звонит, – сказал Ипсиланти.
– Позвонит и перестанет. – Осокин и не думал отвлекаться. – Ты кто такой? Что тебе здесь надо?
– Следователь Георг Маркович Ипсиланти. Можно, я не буду показывать удостоверение?
– Можно, – разрешил Дар. – Следователь, говоришь? А похож на моджахеда.
– Это у меня прикид такой. Грим.
Ну и залипуха! Осокин держал на мушке следователя (если, конечно, этот остряк не врет), а тот его. Стоп, стоп... Дар видел его... Где? Следак? Вспомнил! У дома Фисуна видел его, он приметный. Не знает следак, кого на мушке держит. Вот бы кто картину написал, а назвать ее стоило бы так: «Герои нашего времени». Киллер и следователь – чем не герои? Обычно Осокин не раздумывает, а нажимает на курок. Он не знает жалости, так как отстреливает определенную категорию людей, а уж когда на мушке держат? Как не выстрелить? Но ситуация неординарная, обстановка почти романтическая: дежурный свет, полумрак, развалины. А главное – следак не трус. Приятно иметь дело с чисто мужской выдержкой.
– А ты что здесь делаешь? – спросил Ипсиланти.
– На дискотеку пришел.
– И ты всегда с собой на танцы ствол носишь?
– Угу. Страшно по улицам одному ходить.
– Разрешение есть на ношение оружия?
– Не буду врать. Разрешения нет.
– Покурим?
– Не курю.
– Так и будем стоять? – слегка занервничал Ипсиланти.
– Можно и постоять.
Не известно, сколько бы длилось стояние с вытянутыми руками, например, у Ипсиланти рука быстро затекала с непривычки. Внезапно он резко согнулся, схватившись свободной рукой за предплечье.
Осокин мгновенно сообразил, что только от попадания пули бывает такая реакция, значит, в следака выстрелили, а раз выстрела слышно не было – ствол с глушителем. Не раздумывая, Осокин выстрелил на шорох и одновременно шлепнулся на пол. Короткий вскрик означал, что Осокин попал. Браво, браво.
Он подполз к дураку-следаку, который от боли стал на колено и пыхтел вместо того, чтоб искать убежище от пуль. Дар дернул его на себя, тот упал со стоном, пришлось ему пару ласковых сказать, чтоб он своими стонами наводку не давал. Одновременно Осокин осматривался в поисках щита. Протянул руку к перевернутому столику... и отдернул. Рядом с кистью врезалась в пол пуля. Не попал! Мазила. Осокин выстрелил наугад. Без глушителя выстрелы из его «макарова» надрывали барабанные перепонки. После выстрела он мигом дотянулся до стола, подтянул его к себе и поставил на ребро. Все, щит есть.