– Как так? – насторожился Иона.
– Меня на место конюха из деревни недавно привезли. Прежде здеся другой конюх был… Тришкой его звали. А меня Сидором кличут.
– Куда ж прежний-то конюх делся?
– А пропал, кажись.
– Как пропал?
– Ушел, говорят, купить новые скребницы для чистки лошадей, да не вернулся.
– Когда ж это случилось? – не забыл спросить Иона.
– Кажись, когда женку барина хоронили.
Агриппина Юрьевна, выслушав управляющего, в порыве торжества стукнула ладонями по столу:
– Так и знала: что-то тут не то! Ну, теперь и я не стану медлить…
– Ой, не спеши, матушка. Сдается мне, и тебя не пощадит аспид тот!
– Кто? Поль? Уж я ему покажу!
А еще заговорщики убедились: как только Агриппина Юрьевна собиралась выехать, тут как тут карета с вороными рысаками появлялась, следом ехала. И в тот вечер, когда помещица узнала о странном исчезновении конюха, выехав с Ионой из особняка, они заметили все ту же карету, следующую за ними по пятам. Агриппина Юрьевна выезд не отменила, а, наоборот, приказала Фомке оторваться от преследователей, пробормотав угрозы неизвестному седому в той карете:
– Погоди, с тобой я позже разберусь.
Двум соглядатаям, с которыми помещица встречалась время от времени, она дала новое задание – вызнать, куда делся конюх по имени Трифон.
– Не может человек пропасть бесследно, – говорила, поглядывая в окошко. – У вас новости есть?
– О Владимире Ивановиче мало что удалось вызнать, – признался рябой.
– Естественно, – усмехнулась помещица. – Коли я, мать, живу в том доме, а и для меня его комната закрыта, то вам подавно ничего не узнать.
– Не совсем так, сударыня, – возразил второй. – Доктор, к примеру, заверял, что болен ваш сын серьезнейшим образом, а в буйстве так и вовсе страшен.
– Стало быть, болен, – удовлетворенно сказала она, ей-то это знать и нужно было.
– А вот ключница, с коей я свел знакомство, – продолжил это второй, смазливый, – отказывается о барине говорить, увиливает. Хотя, ежели рассудить, чего ей скрывать?
– Твоя правда, – согласилась Агриппина Юрьевна настороженно.
– Из дворовых людей, сударыня, рта никто не раскрывает, – сокрушенно сказал рябой шпик. – Уж мы и так, и эдак… молчат! Не знаю даже, как и вызнать про конюха-то.
Агриппина Юрьевна достала деньги из шкатулки, протянула:
– Вот, возьмите, господа. И дайте дворне столько, чтоб рты развязались.
После ухода соглядатаев Иона рассердился:
– Да что ж ты делаешь, Агриппина Юрьевна! Отдала последние деньги дармоедам. И так платим им с лихвой, а стоящих сведений не получили…
– Ошибаешься, Иона, – спокойно восприняла его брюзжание она, доставая коробочку из шкатулки. – Возьми серьги, продай…
– Опять?! – еще больше разошелся тот. – В который раз ты меня отправляешь к ювелирам и ростовщикам, чай, запамятовала? А на что жить собираешься?..
– Я собираюсь вернуть свои земли! – рявкнула она. – Для этого мне надо знать, как они пропали. Знать, а не догадываться! И я буду платить. Кстати, смени квартиру.
– Эдак последнего состояния лишишься, матушка, – беспомощно взмахнул руками Иона. – А квартиру зачем менять? Что здесь зазря платим, что там будем зазря…
– Вон зачем, погляди. – И Агриппина Юрьевна слегка отодвинула занавеску. В проулке виднелись знакомые лошади и часть кареты. – Вишь, нашел-таки нас аспид. Ждет. А соглядатаи другим путем ушли. Знаешь что, Иона, давай-ка съездим в Москву к Наташке, а? Сердце болит, как там она.
– И то верно! – обрадовался он. – Лапушка, поди, скучает.
Из прошлого Иону вернула зеленая карета, остановившаяся у порога хорошо знакомого особняка, принадлежавшего когда-то Гордеевым. Старик придержал свою лошадь, привстал, чтоб получше разглядеть, кто выйдет. Красивый господин спрыгнул с подножки, взлетел по ступенькам к парадному, дернул за шнурок. Его впустили. А кучер этого господина направил карету вокруг особняка и въехал во двор. Следовательно, красивый господин, вошедший в особняк, приехал домой.
– Иона Потапыч, застыла я… – ныла Анисья.
– Помолчи, – бросил он через плечо.
– Все молчи да молчи! – ворчала девка, дуя на ледяные руки. – У меня все до единой косточки промерзли. Ужасть, как исть хочется… А ежели я ошиблась?
– Ан нет, не ошиблась ты, – загадочно сказал Иона. Он спрыгнул на землю, прошелся вдоль особняка, свернул за угол, постоял, заглядывая за решетку ограды.
– Пан что желает?
Иона в первый момент вздрогнул от неожиданности, оглянулся. Застукал его коренастый мужичок, хитро улыбался, глядя на старика.
– Дык желаю узнать, что за адрес, – пришел в себя Иона. – Письмецо мне дали, дык передать его надобно… Мил-человек, не скажешь, кто живет в ентом доме?
– Пан Хвастовский. Ему письмо? Давай, я отдам.
– Нет, нет. Письмецо у меня к барышне, а не к пану. Да и адресок, я гляжу, не тот. Прощевай, мил-человек.
Иона вернулся в коляску, хлестнул кнутом, чтоб лошадь очнулась и тронулась с места. Теперь он был уверен: нашел-таки похитителей Наташи, но там ли она? Иона повернул на постоялый двор.
– Я… – кусая губы и волнуясь, начала Лада, – не знаю, как и сказать…
– Чем проще, тем лучше, – подсказал Щукин. Если честно, он залюбовался ее волнением, непосредственностью и тем, как молодая женщина смущалась.
– Дело в том… я ослушалась вас и вышла из стен музея. Мы встретились с Димой, поехали к нему… То есть у Димы есть приятель, он оставил ключ и уехал отдыхать. Мне Дима предложил пожить на той квартире…
– На квартире приятеля? – уточнил Щукин.
– Ну, да, – кивнула она, не поднимая глаз.
Щукину понятно было ее смущение: Лада подавляла в себе стыд и не решалась смотреть ему в глаза, а сейчас найдется немало женщин, бравирующих своими связями. Но Щукин озадачился: какие же причины побудили Ладу вызвать его и рассказывать, с кем она провела ночь? Лада вдруг резко подняла голову и выпалила:
– Архип Лукич, можно мне поговорить с вами наедине?
Гена и Вадик тут же, не дожидаясь дополнительных просьб со стороны шефа, вышли из комнаты. Но Лада не сразу решилась поделиться со следователем тем, что ее угнетало, еще некоторое время тянула кота за хвост. Наконец все-таки заговорила:
– Понимаете, Архип Лукич, утром я искала деньги… Дима спал. У меня совсем не было денег, даже на проезд… Конечно, я не очень хорошо поступила, решив взять деньги у Димы… Но мне нужно было всего десять рублей, чтоб только доехать…