С утра у Надежды болела голова, и она решила сходить в медпункт, заодно, может быть, что-нибудь поспрашивать про смерть Ирины. В коридорчике медпункта на диване скромно сидела Полякова.
— Ты что это тут делаешь?
— Пелагею Никитичну жду. Ей Алевтина массаж делает, от радикулита. А ты заболела, что ли?
— Да голова болит, надо давление измерить.
Из-за ширмы раздавались стоны Пеларей. Руки у фельдшера Алевтины Ивановны были что надо, даром что через год на пенсию. Алевтина закончила и вышла.
— Надежда, ты что такая бледная? Заболела?
— К вам здоровые не ходят.
Алевтина уже доставала тонометр.
— Так, садись сюда, ну вот, сто на шестьдесят, пониженное, конечно. Сейчас кофейку тяпнем, от головной боли я тебе дам что-нибудь, все и пройдет. Татьяна, ставь чайник-то да дверь закрой, подождут двадцать минут в коридоре.
Из-за ширмы выползла великомученица Пелагея, охая и держась за поясницу. Когда уселись с чашками, Надежда подумывала, как бы навести разговор на нужное, но Полякова сделала это за нее. Ох, эта Полякова, наверняка потащилась за Пелагеей с той же целью, что и Надежда: выяснить подробности про смерть Ирины. Полякова начала издалека.
— А что это, Алевтина Ивановна, вы сами будто простужены, чихаете?
— Забыла, какой вчера день был? Я же на похороны ходила, простудилась там, долго на холоде стояли. Ох, девчонки, и тяжело же смотреть, когда молодые умирают!
— Народу много было?
— Да прилично. Друзья, сокурсники, с той работы много, из сто тридцать девятой поликлиники. Родственники были, муж.
— Это который муж? Илья?
— Да, он. Бледный весь стоял, в глазах слезы, губы трясутся.
— От холода, наверное. — Это, конечно, Поляковой реплика.
Надежда не выдержала:
— Что, по-твоему, человек горевать не может, когда собственную жену хоронит?
— Да ты что, Надежда, не знаешь всей этой истории про Ирину и ее мужей?
— Да откуда? Расскажите, Алевтина Ивановна.
— Ладно, теперь уже Ирине ничем не повредишь. Так вот, когда пришла она к нам, села в отдельный кабинет, народ, конечно, сразу побежал к ней зубы лечить.
Еще бы: в рабочее время да бесплатно, да без очереди. И гляжу я, что все больше мужики к ней ходят, девица-то она была интересная, что и говорить. Так немного времени прошло, как-то пришел к ней этот Илья Липкин зубы лечить. Пришел и, по его собственному выражению, тут и упал возле кресла, влюбился, значит. И стал он ее обхаживать, каждый день тут торчит, все цветочки да смешочки. Одна из вашего отделения, Зоей зовут, даже пожаловалась директору, что, мол, несерьезное отношение и так далее. Как же фамилия-то ее?
— Зоя Космодемьянская? Ее так все и называют, настоящей фамилии никто не помнит. Она вечно на всех жалуется, правду ищет. Сейчас-то еще ничего, а раньше, во времена застоя, у них в комнате висел портрет Брежнева, так она, как случится с ней какая-нибудь неприятность, в магазине обсчитают или в транспорте нахамят, сразу бежит к этому портрету жаловаться. И главное, все на политику переводит. Тогдашний начальник их сектора очень переживал, что кто-нибудь из первого отдела увидит, как она с портретом разговаривает, ругает его по-всякому, на ошибки указывает, учит, как страной управлять. Спокойно могли политическое дело припаять, а ему как начальнику тоже большие неприятности устроили бы. И посоветовал ему кто-то портрет поменять, кого-нибудь другого повесить. Но ведь в партком не пойдешь и не скажешь, что меня, мол, портрет Брежнева не устраивает, тогда за это дело, сами понимаете…
Решили с соседями поменяться, у тех Ленин висел. Но тоже побоялись, а вдруг Зоя начнет его упрекать, что революцию сделал не правильно? Вот они в секторе сидят и думают, что хорошо бы портрет Попова повесить, который радио изобрел! У Зои к нему никаких претензий быть не может, и по профилю нам подходит, все-таки институт радиотехнический. А у них в секторе работал один дядечка, жена у него в школе завхозом, так она говорит, что Попова достать не может, потому что тогда в кабинете физики будет некомплект. Там они все в кабинете физики висят: Ньютон, Максвелл, Фарадей и так далее до Эйнштейна, наш Попов тоже, конечно, там есть. А Ньютонов-то как раз оказалось два, один лишний.
Принесла она Ньютона, хотели вешать, тут режимник ввязался: нельзя, не положено.
— Господи, Ньютон-то их чем не устроил?
— Наверное, потому что Исаак, по пятому пункту не прошел. В общем, начальник Зоиного сектора, Репейников его фамилия, совсем приуныл, но тут, к счастью, юбилей Ломоносова случился, про Ломоносова режимники ничего плохого сказать не могли, тогда Репейников этот пошел к начальнику отделения Владлену Иванычу и все ему рассказал с глазу на глаз. Владлен у нас мужик с пониманием, распорядился своей властью портрет Брежнева к нему в кабинет перевесить без шума. Так и сделали, а Зоя тогда стала прямо директору жаловаться, потому что Ломоносову жаловаться не будешь, ему в восемнадцатом веке все наши проблемы до лампочки. Вот и в этом случае пожаловалась ваша Зоя директору, а он что? Стоматолог ему не подчиняется. Но все-таки Ирина решила, что хватит дурака валять, поддалась на Илюшины уговоры, дала согласие. Илья все жене рассказал, у него жена, мальчик шести лет, квартира — кооператив двухкомнатный, родители им построили. В общем, сказал он жене, что с ней разводится, уходит к зубному врачу и уехал с Иркой в Сочи, как раз отпуск у него.
Полякова вмешалась:
— А дальше я знаю.
— Господи, Татьяна, ну откуда ты все знаешь?
— А одна женщина из Илюшкиного сектора с ним в одном доме жила, где он раньше жил с женой и сыном, она и теперь там работает, а Илья уволился, теперь предпринимателем стал. Так вот, Людмила, жена Ильи, очень его любила, и жили они хорошо. А когда он ее бросил, она так переживала, так переживала, даже хотела из окна выброситься. Там весь дом про это знал.
«Я себе представляю», — подумала Надежда.
— А потом время прошло, осень, ребенок как раз в первый класс пошел, ну, заботы, то да се — и как-то она отошла немножко. И звонит ей вдруг бывший муж.
— Илья, что ли?
— Господи, Надежда, ну что ты за мыслью не следишь? Звонит ей Игорь, бывший муж Ирины-стоматолога.
— А зачем?
— Вот слушай. Звонит он ей, значит, представляется, я, говорит, Игорь такой-то, бывший муж новой жены вашего бывшего мужа. Она женщина вежливая, сразу его подальше послать постеснялась, слушает. Он говорит: давайте, мол, с вами встретимся.
Мы, говорит, с вами в одинаковом положении, оба мы обиженные, так давайте встретимся и поговорим обо всем спокойно, выработаем, так сказать, общую линию поведения. А к тому времени, к осени, Илья с Ириной уже давно с юга вернулись и у Ирины поселились, а мужа, Игоря этого, она еще раньше вытурила с собакой, а детей у них не было. Не знаю, где он это время жил, уж не на вокзале, конечно, у мамы, может быть. Так вот, уговаривает он Людмилу встретиться, она отказывается, не могу, говорит, у меня мальчик-первоклассник.