– Светильда, поплыли к камню Афродиты?
– Я пробовала, но вернулась. Там глубина большая и волны затягивают.
– А ты поплывешь со мной. Вставай!
Он потянул ее за руку, Света упиралась. Марат подхватил ее на руки и бросил в море. После солнечных ванн вода обожгла холодом. Света вынырнула и покрутила пальцем у виска.
– Трусишь плыть? – подзуживал Марат. – А еще дочь Феликса.
– Поплыли. Но учти, если я утону, не знаю, что тебе сделаю.
Это потрясающее ощущение, когда под тобой невероятная глубина, а вода прозрачная, фантастическое дно кажется близким. Но волны заставляли прилагать массу усилий, Света еле доплыла до камня. Однако схватиться за выступ не удавалось, руки соскальзывали, волны били по телу, бросая на скалу.
– Плыви сюда, – крикнул Марат. – Здесь можно держаться.
– Тут просто воронка! – С трудом Света ухватилась наконец за выступ. Волна бросила ее на скалу. – Ой, больно! Назад точно не доплыву.
– Отдыхай. Смотри, пены действительно много. Отдохнула?
– Если это называется отдых... – Она выплюнула попавшую в рот воду. – А казалось, так близко...
Назад путь всегда длиннее, берег не хотел приближаться. Тело Светы против воли принимало вертикальное положение, она запаниковала:
– Марат, я не могу...
– Можешь. Спокойно. Светка, ты что? Держись!
Он поднырнул, Света почувствовала, как Марат вытолкнул ее на поверхность. Она вцепилась ему в плечи, помогала ногами. С горем пополам добрались до берега и рухнули у кромки воды. В благодарность за оказанную помощь Света повела Марата в рыбный ресторан и преложила попробовать блюдо мизе.
– Это ассорти, – невинно пояснила она, а себе взяла лишь салат.
– Ты же есть хотела, – удивился он, набрасываясь с жадностью на сыр.
Света лишь лукаво улыбнулась. А Марату принесли салат, маленькую рыбку и пошло. Официант подносил: шампиньоны, королевскую креветку, запеченных устриц, каракатицу, большую рыбину, простые креветки...
– Светка, не могу больше.
– Я знала, что мне придется тебе помочь. – Света торжественно клала куски себе на тарелку. – Ты не дал мне утонуть, я не дам тебе умереть от обжорства. Мы квиты.
К ужину она удачно нарисовала лицо, соорудила на голове художественный беспорядок, надела воздушное платье. Это на завтрак можно являться в костюме пациента из дурдома, набил желудок и вали за впечатлениями, девиз ужина – расслабься и получи удовольствие. На ужин положено одеваться, так что Света не для Марата старалась.
– Отпадно выглядишь! – восхитился он.
Приятно слышать, Света гордо вошла в ресторан. Но эти бабы! Вот и Герман на бабе попался. Света потребовала купить бутылку «Камандарии» – вино не входит в счет. Выпил вина и Марат, затем начал обслуживать танцами старух всех мастей. Интересно, зачем тогда она взбивала волосы и красила физиономию? Света глотала красное и душистое вино, не замечая вкуса.
– Тебе не много? – спросил Марат, вернувшись и повертев бутылку.
– Расслабься, – махнула рукой она и выпила бокал залпом.
Наконец и ее пригласил француз. Поначалу она танцевала скромно, а потом... Редкие пары и те вынуждены были расступиться. Света будто в экстаз впала – вертелась, извивалась, подпрыгивала, как дикарка у костра. Партнер лишь пританцовывал, пожирая ее глазами.
– Девчонка прелесть, – услышала она по-английски.
Отзыв подстегнул, Света разошлась... Эх, музыка кончилась! Но заслуженные аплодисменты она получила! Распаренная и возбужденная, вернулась за столик, потянулась к бутылке. Вот теперь она наслаждалась прекрасным вином, пила по глоточку, глядя с удовлетворением на мрачного Марата. Вдруг он схватил ее за руку, потащил к выходу с выражением Джека-потрошителя.
– Я не хочу уходить! – тормозила Света. – Оставь меня! Я не хочу!..
За дверьми ресторана он прижал ее к стенке в темном углу и прошипел:
– А я хочу!
Минуты через две (пьяная ведь) до нее дошло, что он целует ее и... ей это нравилось, она ощущала себя победительницей. Потом целовались в прозрачном лифте и плевать, что их видел весь отель, потом в номере... Чемодан и сумка были сброшены на пол...
Утром Света водила глазами по номеру, выпятив нижнюю губу. Это называется – допилась. Глаза задержались на фотографиях отца и Егора. Осуждают? Папа – неизвестно, а Егор точно осуждает. Стараясь не разбудить Марата, Света высвободилась из его рук, легла на бок и уставилась на человека, которого, в сущности, не знает. Какой он, Марат? Был ее нянькой, другом, товарищем, теперь стал этим... мужем (дурацкое слово). Почти три месяца она видела его каждый день, не находила привлекательным, но умным – да, заботливым – тоже. Так случилось, что после смерти папы она не виделась с подругами и друзьями – их заменил Марат. Но ведь у него тоже была своя жизнь. Какая? Есть же у него друзья, кто они? А увлечения? Света ничего об этом не знает. Откуда-то изнутри поднимался внутренний голос, безжалостно обвиняя: ты эгоистка, Марат тебе не нужен, но в нем нуждались другие, вот ты вчера и постаралась забрать свое, предательница, Егора нет всего ничего, а ты уже с другим. Света растерялась и заплакала. Потянулся и проснулся Марат. Она поспешно отвернула лицо, но поздно. Он приподнялся на локтях:
– Света, ты плачешь, потому что мы...
– Нет, – поспешила заверить она. – Просто я плачу... Не знаю почему.
Он рассмеялся и обнял ее, целовал. А ей еще и стыдно. Дело не в том, что на ней и Марате нет ни одной нитки, а просто... потому что стыдно, – так ответила бы Света.
– Не плачь, самое страшное позади, – шептал на ухо Марат. – Света, я тебя люблю...
Через час он одевался, а она лежала.
– Светильда, одевайся, я голоден, как лев. Позавтракаем где-нибудь, заодно пообедаем.
– Ты иди и... подожди меня внизу.
– Что-нибудь не так? – На лице Марата обозначилось беспокойство.
– Все так. Мне чуточку нужно... одеться.
– Через полчаса поднимусь сюда.
Он чмокнул ее в щеку и скрылся за дверью. Света осталась одна. Лежала минут пятнадцать, глядя на фотографии. Резко подскочив, оделась за минуту. Подойдя к снимкам, сказала вслух:
– Папа, я всегда буду помнить тебя. Егор... прости.
И убрала их в сумочку. Последний взгляд – в зеркало. Выдернула рубашку из шорт, завязала на узел под грудью, расстегнула пуговицы до узла. Очень ей идет. И ринулась вниз. Марат ждал на скамье у бассейна, завидев бегущую Свету, раскинул в стороны руки, она повисла на нем и задохнулась: «Какой ужас, я счастлива!!!»
То потрясение, которое испытал Герман, подглядывая за Беллой, выбило его из колеи напрочь. Крыша съехала набекрень, когда заново просмотрел кассету утром, выпроводив глупую и красивую мартышку, не знавшую, что оригинал до сих пор у него. Послав дела к черту, он переписал на чистую кассету опусы Мишки и отвез оригинал его жене Зое. Кассету с «убитыми» эпизодами оставил на видном месте для Беллы, посетовав однажды, что случайно нажал на клавишу и стер.