– Прости, Андрей, нам пришлось быть свидетелями. Я узнала, что у Олеси растет наша кровинка... – Женщина горько усмехнулась. – Правда, сначала я думала, что она мне приходится внучкой, и примчалась домой, взяв Олесю и девочку, чтобы тебя порадовать, а... тут все и услышала. Понимаю, ты рад не будешь. Зато... У меня теперь есть Оленька, и кем она мне приходится – внучкой ли, сестрой ли моим погибшим сыновьям, – мне неважно. Я буду жить для нее. Но тебя рядом с нами быть не должно, ты нам мешаешь. Я никогда не прощу тебе моих мальчишек.
– Оля... – пролепетал Трохин, боясь поверить, что вот сейчас, только что рухнул его самый надежный оплот.
– Ты был прав. Я никому и никогда не позволила бы причинить моим мальчикам зло. Но и тебе не было позволено отбирать у них жизнь. Единственно, какое снисхождение я могу тебе дать, это оставить жить. Пусть даже в тюрьме. Но поверь, тебе лучше признаться, иначе я тебя сама убью, заявляю совершенно серьезно. И, думаю, ты мне веришь...
Она стояла белая как стена, прямая как меч. Как меч карающий.
На какое-то время все онемели от слов матери, потерявшей и детей, и теперь мужа. Остолбенели и пропустили самое главное – маленькая Оленька, выскочив из рук матери, кинулась к отцу на шею и крепко обвила его ручонками:
– Папка пъисол...
Олеся кинулась к девочке, но резкий окрик Трохина заставил всех остановиться:
– Стоять!
Одной рукой он прижимал ребенка, а другой спокойно взял пепельницу в виде акулы с хвостом и поднес к виску девочки.
– Сейчас вы спокойно отойдете в сторону, и я уйду. Иначе я пробью ей голову.
Олеся, тихо всхлипнув, припала к косяку двери. Ольга Павловна, кажется, и вовсе перестала дышать. Клавдия зажала рот рукой – там внизу Трохина уже ожидают парни Ани, только они не знают, что у него в руках маленькая девочка. Одно неосторожное движение и... Этот долбанет малышку, этот может...
– Все отойдите! – громко приказала Клавдия Сидоровна.
Как во сне, Олеся видела, как медленно отошел к столу большой рыжий парень, как стояла, не шелохнувшись, Ольга Павловна, как съежился маленький, сухонький старичок, который так ловко раскрутил Андрея... А сам Андрей – некогда любимый, самый близкий, родной – теперь был чужим и опасным, и у него на руках сидела и все еще крепко держалась за отцовскую шею его дочь, которая совсем не знала, что уже двух своих детей он с легкостью отправил на тот свет. Олеся непроизвольно сделала шаг...
– Отойди, Олеся! – железным тоном одернула ее женщина-сыщица. – Мы не можем рисковать жизнью Оли.
Как будто, если они Андрея отпустят, с Оленькой будет все в порядке!
– Идите, – снова командным голосом проговорила Клавдия Сидоровна.
И Трохин пошел. Уверенно, с наглой нездоровой улыбкой, прижимая к себе дочь и протягивая к ней острый, как кинжал, хвост акулы.
Он уже дошел до дверей, когда на его спину с диким визгом кинулся сухонький, смешной старикан в старом кургузом пиджачке и с маленькими сморщенными руками. Он прямо повис на мощной, бычьей шее сытого Трохина, болтался на нем обезьянкой и ловко держался за его горло. Интуитивно, повинуясь инстинкту самосохранения, Трохин схватился за свою шею, выронив девочку и пепельницу. К Оле тут же кинулась Клавдия, но Ольга Павловна ее опередила. Жора метнулся к Акакию Игоревичу на помощь, но тому помощь была не нужна – Трохин извивался, но достать Акакия со спины не мог. И уже хрипел в его железной хватке. К мужу бросилась Клавдия и только ее мощные пальцы смогли разжать руки супруга. Жора подхватил Трохина под руки и пинками потащил к дверям.
А в двери уже вбегали Анины ребята. Заслышав в телефоне непонятные звуки, они решили не медлить.
Через минуту все было кончено. Олеся крепко прижималась к Оленьке, девочка плакала, потому что ее не выпускала из рук незнакомая бабушка, Ольга Павловна целовала и целовала белокурую головку маленького ребенка, Жора пыхтел и беспрестанно поправлял рубаху, а Акакий Игоревич без сил опустился прямо на пол и тихонько плакал, не стыдясь окружающих.
– Клавочка... я ж его чуть не задушил... я ж его... он же своих мальчишек... и еще ребенка этого... своя ж кровиночка...
Клавдия подняла мужа, прижала к себе и только гладила и гладила по маленькой плешивой голове.
– Ты мой герой, я горжусь тобой, не плачь...
– Акакий Игоревич, – вдруг заговорила как-то очень строго Ольга Павловна, – вы не должны были стать детективом!
Клавдия чуть не задохнулась от гнева.
– На своего посмотри! – кинулась она защищать мужа.
Но женщина ее не слушала:
– Сегодня вы должны были стать убийцей! Вы должны были убить эту мразь!
– Ну ничего, – тут же сменила тон Клавдия, – он еще станет. А мы... Давайте наконец попьем чаю. Нам всем сейчас надо бы успокоиться хоть чуть-чуть... Сразу говорю, сначала мне полстакана валерьянки.
О завершенном деле ни Клавдия, ни Акакий Игоревич дома не говорили. Они сознательно решили не бередить нервы, пока все не успокоятся. Да и что говорить – все преступники сами все рассказали, тут и добавить нечего. Были, конечно, кое-какие вопросы у мужской части детективов, но их решили пока не поднимать, пусть немного забудется этот ужас. Впервые разговор на данную тему зашел в субботу, когда в гости к ним нагрянули Аня с Володей и с Яночкой.
Клавдия быстро испекла пирог с брусникой и со сметаной, Акакий слетал в магазин за закусками и вином, и все уселись за стол. Конечно, такой праздничный стол Клавдия не собиралась портить черными воспоминаниями. И никто б не вспомнил, если бы посреди вечера вдруг не раздался звонок в дверь и на пороге не появилась... Агафья Эдуардовна собственной персоной.
– Клавочка, – начала она прямо в прихожей, – так я не поняла, вы у меня кого-то ищете или уже бросили, и пусть меня убивают?
– Агафья Эдуардовна! К столу! – раскинул объятия Акакий Игоревич. – Убивать вас никто не станет, там все убийства на почве любви были завязаны.
– А вы точно уверены? – с сомнением проговорила Агафья, поглядывая на веселого Акакия. – Клавочка, я ему дала аванс, а он все никак не может предоставить мне убийцу.
– Вам его на дом прислать или как? – согрешил черным юмором Акакий Игоревич.
– Агафья Эдуардовна, да он уже всех нашел! – вмешалась Клавдия. – Проходите, сейчас посидим, винца выпьем... Вот Яночку уложим и все расскажем. Кака мой был просто герой! Буквально Ален Делон!
– Могу себе представить... – фыркнула старушка, но, увидев гневный взгляд хозяйки дома, искусно исправилась: – А я всегда тебе говорила – твой Акакий сущий клад! Поэтому и аванс ему дала, верила в него! Ой, такой пирог, и на ночь! Какая прелесть!
Когда Яночка уснула, и ее осторожно отнесли в спальню, Клавдия рассказала в подробностях, какое дело им, Распузонам, удалось провернуть и каким героем показал себя Акакий.