Сиддикова и приятелей погибших девушек перевели подальше от греха в дальние глухие части. Убитого горем Бегунова положили в медпункт, где он две недели ничего не ел, несмотря на все старания Немца, своего друга. В полку стали ходить легенды о том, что Черняк убивал своих жертв в полнолуние, что наверняка есть еще захоронения, которые просто еще не нашли. Говорили, что Черняк мог гипнотизировать и прикидываться другим человеком. Морочить голову, одним словом. Азиаты плевались, произнося его имя, кавказцы проклинали его род. Говорили, что его никогда не били, потому что он не плакал, а противно и страшно, по-волчьи выл. Говорили, что вся спина у Черняка была покрыта шерстью, а копчик продолжался маленьким хвостиком. Говорили, что валун оказался не простым камнем, а древним капищем. Что местные дикие племена, жившие здесь еще до прихода финно-угров, приносили на этом камне жертвы своим свирепым богам и что валун сам заставил Черняка приносить ему жертвы. Говорили еще много чего, но даже те, кто прослужил с ним весь год, не помнили хорошенько его внешности.
Немец во все эти разговоры не верил. Он очень жалел своего дружка Володьку Бегунова, с которым когда-то выпил не одну бутылку портвейна, Володьку Бегунова, всегда такого веселого и бодрого, а теперь лежащего живым трупом в палате. А еще он хорошо помнил Черняка и точно знал, что никакой чертовщины у него на теле нет. Прохладной августовской ночью к нему в медпункт заявился солдат со страшными глубокими порезами на шее. Жалкий, тщедушный солдат.
— Кто это тебя так?
— Кошка в лесу с дерева прыгнула.
— Рысь, что ли?
— Не знаю. Большая кошка, еле отбился.
Немец в армии привык ничему не удивляться. Кошка так кошка. Вон в соседнем танковом полку казахские корейцы всех собак съели, тут на бойца кошка напала, эка невидаль. Шею он ему забинтовал, карточку заполнил, а фамилию запомнил, потому что оказалась созвучна названию его родного города.
Следствие по делу Черняка прошло в рекордные сроки, его дважды привозили в полк для проведения следственного эксперимента. Тайно, чтобы никто не видел. Суд назначили на февраль. Володя Бегунов все-таки взял себя в руки, стал есть и в декабре вернулся в свою роту. За три дня до суда он сбежал из части. Сбежал на лыжах, прихватив с собой АКМ. Он хотел убить Черняка прямо на суде, всадить в гада полный рожок. Отправленным вдогонку десантникам и оперативникам строго-настрого приказали брать Володю живым и невредимым. Солдаты в полку болели за него больше, чем за сборную СССР по хоккею. Но все кончилось плохо. Окруженный в районе Репино на пустой государственной даче, Володя отказался сдаваться и застрелился. Папа Вари тоже не дожил до суда, умер от инфаркта.
Немец побывал на суде в качестве свидетеля. Рассказывал историю про кошку. Черняк плакал, просил у всех прощения, особенно у своей мамы, которая не приехала, и получил высшую меру наказания — расстрел. Через много лет, когда Немец стал Следаком, он узнал, что заболевание, которым страдал зверь Черняк, являлось разновидностью синдрома Аспергера. Но и тогда, на суде, и сейчас Ольгерт Блок понимал, что настоящее название этому явлению — Зло и он пришел на этот свет, чтобы с ним бороться.
— Здравствуйте, Ольгерт Францевич. Меня зовут Аркадий Иванович Седой. Теперь я буду с вами беседовать. Как вы понимаете, я тоже не врач, но и не такой мясник, как ваш предыдущий собеседник. Кстати, приношу за него искренние извинения.
— Привет, привет, — пробубнил Следак распухшими губами.
Свое худое тело в побоях под смирительной рубашкой он уныло пытался устроить поудобнее на скользком холодном железном табурете, настолько высоком, что ноги свисали с него, касаясь пола только кончиками пальцев. В метре от Следака стоял массивный «сталинский» письменный стол. В лицо светила яркая лампа, но, если прищуриться, можно было разглядеть приземистого седого мужчину обстоятельной наружности при ухоженных усах и лучистой улыбке. Окон в темной комнате не было, за спиной Следака угадывались очертания тяжелой двери, за которой остались притащившие его сюда гориллы-санитары.
— Извините, не могу подать вам руки, — криво улыбнулся Следак, — они у меня за спиной связаны.
— Ничего, ничего, не беспокойтесь, — Седой поймал глумливый тон Следака, — я все понимаю. К тому же у вас есть повод не подавать мне руки. Последнюю неделю с вами обращались просто отвратительно. Пытали, пугали, не кормили. Но все это закончилось, Ольгерт Францевич. Теперь мы будем просто беседовать.
— Только не надо этой комедии для бедных. Может, я и псих, но не дурак. Если бы не мой практически нулевой болевой порог и полное отсутствие близких людей, вас бы здесь не было. Обломался ваш заплечных дел мастер.
— Ну зачем вы так, Ольгерт Францевич? Это наша работа. Уж вы-то, как никто, должны нас понимать, коллеги все-таки. Хоть вы и бывший…
— Кстати, о бывших. Зовите меня Следаком. Мне так привычнее. И он меня так называл. И лампу отверните!
— Он? Кто — он?
— Я просил убрать лампу! Спасибо… Кто, кто… Демон. Кто ж еще? Тот самый демон, чьи деяния вам непонятны, и вы пытаетесь повесить их на меня. Демон, который скоро придет за вами. Понятно, кто он?
— Понятно, понятно. Опять вы за свое. Не кипятитесь понапрасну. Я же не спорю с вами. Демон так демон. Никто на вас ничего не вешает. Да и сидите вы не в тюрьме, а в лечебнице.
— Сижу в лечебнице, как мило.
— Да, именно так. Причем для вашего же блага. Место вам известное, в третий раз ведь здесь, сами знаете. Ну а меры предосторожности вы заслужили. В прошлый раз сбежали отсюда, Ольгерт Францевич, не закончив лечения.
— Следак!
— Пусть так. Так вот, господин Следак. Я бы с удовольствием поверил в вашу историю про таинственного демона. Но есть одна проблема — я реалист. Мне нужны факты, доказательства, улики. А есть у меня только душевно больной бывший следователь, которого задержали после чудовищных беспорядков не где-нибудь, а в Доме правительства. В пустом, надо заметить, Доме — ни мэра города, ни советников, ни охранников, только кучки пепла по углам.
— Да залитые полуденным солнцем огромные залы замка Шварценбург.
— Что-что? Вам бы стихи писать, милейший. У вас и фамилия подходящая. И вид. Лично мне кажется, что вы там оказались случайно, не очень-то вы похожи на главу бандформирования, даже на члена не тянете. Сбежали из дурдома и прибились к плохим людям, которые за сутки устроили в маленьком Черняевске невиданный террор. Уничтожили водоочистительные сооружения, донорские пункты. Похитили сотрудников милиции элитного подразделения и, наконец, обезглавили город, похитив все правительство. И ни концов, ни следов, ни требований. Только жалкий, простите, псих на пепелище с рассказами о демонах.
— Смешно.
— Рад, что вам понравилось. Да ну к черту! Тебе, Следак. Смешно тебе? А мне вот что-то не очень. Где похищенные люди, Следак?