Дома Клавдию неустанно допекал больной муж.
– Кла-а-ава-а-а, – блеял с дивана Акакий Игоревич, – где же мой сок? Ты обещала выжать из апельсина сок! Клавдия! Ну поменяй же мне компресс! И вообще, мне говорили, что лучше натираться водкой изнутри! И не надо на меня так смотреть, я и так болею!
Акакию Игоревичу в кои-то веки посчастливилось по-настоящему простудиться, а потому он справедливо считал, что теперь вся семья должна его лечить, то есть выполнять все его прихоти. И он старался.
– Клава… – тоном умирающего лепетал он, – ты уже принесла клубнички?
– Родной, она еще не выросла, – умиленно отвечала супруга. – Ты знаешь, мы ее даже не садили никогда…
– А голландская? – немного осерчал болезный. – В магазинах полно голландской! Пошли маму.
– Ты ее уже куда-то послал. Во всяком случае, они с Петром Антоновичем как-то быстренько уехали к себе. Им должны за аренду сегодня заплатить.
– Хорошо… Посиди со мной, Клавдия… На улице весна, солнышко, первые листочки уже собираются народиться… а меня, как щенка, в прорубь! – мужская слеза величиной с орех плюхнулась на подушку. – А так хочется первого дождичка… легкого ветерка… Клавдия, подуй на меня, как будто это ветерок…
– Я еще и плюнуть могу, как будто это дождик, – предложила жена.
– Клавдия! Я тут болею весь, а твои шуточки… Если ты не помнишь – я по завещанию оставил тебе все! Кстати, проверь, я Тимку вписал? И еще тебе перейдут мои цветы…
– А я б лучше деньгами взяла, – вздохнула Клавдия. – Вот на днях Даня приезжает, а мы его даже встретить не можем по-хорошему. Деньги совсем кончились!
Акакий заворочался. С деньгами и в самом деле было тяжко, однако ж он ничем не мог помочь.
Клавдия кисло уставилась на себя в зеркало – хотелось отдохнуть, подумать о главном, а придется опять дергаться из-за этого Вадика. Но делать-то что-то надо…
Вечером Акакий попросил куриной лапши. Клавдия вспомнила, что и сама еще ничего сегодня не ела, да и больного надо кормить лучше, поэтому быстренько собралась и унеслась в гастроном. Вернулась она быстро и сразу поняла, что поспешила – возле больного сидела раскрасневшаяся соседка Танечка и толкала Акакию в рот огромные, как лапти, пироги. Оба при этом неприлично смущались.
– Это что за полевая кухня? – взревела Клавдия. – Татьяна Олеговна! Мне кажется, я вам уже сообщала, что делиться с вами супругом не собираюсь!
– А я и не делю! Я вовсе только кормлю его! Вы ж совсем несчастного довели – у него один рот остался! – кинулась в атаку соседка.
– Вон! – красиво выгнула дугой руку Клавдия. – Выйди вон, Татьяна!
Татьяна даже отвечать не стала – бочком, по стеночке, прорвалась к двери, а оттуда уже дала волю душеньке:
– Сама, главное, ест от пуза, такая здоровенная, а бедный Акакий… Дирижабль! – крикнула соседка и выскочила в подъезд.
– Ну?! – медленно надвигалась на мужа Клавдия.
– Клавочка, – вернулся к прежней роли Акакий Игоревич. – Кажется, у меня опять температура… Клавдия, у меня не меньше тридцати девяти, принеси мне морсу…
– Сейчас принесу, любимый, – пообещала жена и уселась к телефону. – Алло, Жора? Жора, это я… Какой к черту пупсик? Это Клавдия Сидоровна… Да, случилось, Кака заболел, я же тебе говорила… Да, сильно. Позвони своим врачам, надо его госпитализировать… А я говорю – госпитализировать! Он опасен для здорового общества! Поможешь? Хорошо, перезвони.
Клавдия положила трубку и обернулась на хнычущего мужа.
– Давай, Кака, собирайся. Это, конечно, не роддом, но тоже ничего. Пусть тебя основательно вылечат, а то прямо стыдно, ей-богу: у тебя такой вид, что так и хочется пятак бросить.
– Клава! Я займусь спортом и закаливанием! – клятвенно заверил супруг и стыдливо попросил: – Не надо в больницу, я уколов боюсь…
Ответить Клавдия не успела – позвонил исполнительный Жора.
– Да, Жорочка, это я… – закудахтала Клавдия Сидоровна. – Хорошо, а когда ждать? Через полчаса? Спасибо тебе огромное… Да-да, я успею его собрать… Ну конечно, не помирать же ему. Потом созвонимся.
С больницей вопрос был решен, Клавдия торопливо собирала мужу сумки, а тот жалобно выл на одной ноте. Вытье не дало результатов – очень скоро приехала молоденькая врач, накрашенная с величайшим искусством, с великолепной прической и невиданным маникюром. Красавица, видимо, была хорошо проинформирована, а может, и подпитана Жориными деньгами, потому что, щелкая каблучками-иголочками, вышла на середину комнаты, уставилась на больного и решительно произнесла:
– Распузон Акакий Игоревич? Госсыди, ну и имечко… Ну что ж, придется лечить!
– Хи-хи, от моих инициалов, что ли? – кокетливо умничал Акакий.
Яркая докторица пробудила в чахлом больном прыткого кавалера.
– Кака, смотри, вот сюда я тебе трусики положила, а здесь маечку… тапочки тут вот, туалетная бумага, а то, кто знает, вдруг там наждачка какая… – хлопотала жена.
Но ее никто не слушал.
– От чего лечить будем? – вовсю строил глазки Акакий Игоревич. – От сердечного волнения?
– От чего придется, – вяло ответила красавица. – Собирайтесь быстрее.
И Акакий, приободрившись, браво пошагал на выход.
Клавдия еще долго смотрела в окошко, как ее благоверного усаживают в машину с крестом, потом оглядела комнату и закатала рукава. Теперь за дело.
Двадцать девятого разразился скандал. В семь часов утра неожиданно заявился Акакий Игоревич:
– А вот и я! Клавочка, я же тебя предупреждал – страшно боюсь уколов! А они меня… два дня иголкой тыкали…
– Акаша! – появилась в дверях Катерина Михайловна.
Домой старички вернулись еще в первый день, к вечеру. По Акакию, видимо, соскучились, потому что маменька бегала кругами возле сына и хлопала себя по бокам:
– И совсем здоровенький! Вот как славно! А я думаю – кого за молочком послать… Клавочка ведь точно не пойдет…
– И я – тоже! – выгнул грудь баранкой Акакий. – У нас, маменька, сегодня дело важное – преступника идем ловить!
– Так и идите! А будете мимо бочки пробегать, ты молочка по пути и купишь, руки-то не отвалятся! – упиралась маменька.
– Кака, ты бы, правда, не совался сегодня, а? Мы с Жорой едем.
Вот тут-то Акакий и принялся скандалить.
– Я не понимаю, почему мы не можем поймать этого Вадика без Жоры! – кричал он, гневно махая руками. – Мы все нашли, осталось отследить и задержать! А теперь – Жора! Я прекрасно сам могу заковать в наручники любого!
– Никто не спорит, ты закуешь любого. Но если его Жора держать будет, – спокойно возражала Клавдия, накладывая на щеки лубочный румянец.
– Клавочка, но у нас достаточно силы!