– Даже и не говорите мне! – взорвалась Клавдия. – Когда молодой парень жалуется на судьбу, на правительство, на маму с папой – это не мужик! Вот! Жора, встань! – приказала женщина. Тот послушно поднялся. – Вот мужик! Тоже живет в наше время, при всяких ломках-перестройках, при таких же ценах питается и за квартиру платит… А как себя содержит!
– Ворует потому что, – корректно заметила Катерина Михайловна.
– Жора, ты воруешь?
– Не, ну, если только немножко… Нет, так я ж сначала не воровал! Я ж своим горбом! Это я теперь могу неделями на работу не появляться, а раньше-то я крутился, как рыба об лед! И прогорал, и в долги залазил, и на четырех работах…
– Достаточно. А Ирина? – продолжала Клавдия. – Ведь немолодая уже баба…
– Клавочка, мне всего…
– Тебе уже, а не всего! Так ведь тоже – трудно стало, пошла кроликов плодить. А Агафья, подружка моя? А Володя, зять наш, тот и вообще – исключительно головой заработал!
– А меня? Меня-то почему не вспомнишь, мама? – В дверях улыбался посвежевший, похорошевший Даня с целой гирляндой сумок, пакетов и каких-то коробок, такой долгожданный, такой родной. – Двери-то у вас отчего нараспашку?
Рядом с ним топталась яркая и блестящая, как фотомодель, Лилечка и по-детски обиженно лопотала себе под нос:
– И меня. Я тоже, как и Володя… Такого мужа урвала, тоже исключительно… Черт, чем же я его зарабатывала?