– Организует оборону… Быстрее, господин президент! Оденетесь потом.
В дверях спальни показалась Людмила, одетая в ночную сорочку, хлопает глазами, я услышал рядом хриплый от сна голос:
– Что случилось?
– Потом, – сказал я быстро. – Вставай, надо срочно в бункер. Это еще ниже. Остальные где? Дети?
Охранник правильно понял, ответил быстро:
– Их уже несут вниз. Младшая так и не проснулась.
Грохот казался бессистемным, сперва чудилось, что по моей загородной резиденции бью?? из тяжелых орудий, стремясь просто стереть все в пыль и тем самым решить вопрос устранения главы государства, что отказывается подчиняться Штатам, но это глупо, теперь даже под охотничьей хижиной строят бетонированные убежища глубиной в сотни метров с запасными выходами в скрытых местах. Здесь тем более обстрелом ничего не добиться, явно пробивают стены для десантных групп, что же у них за оружие…
Николай схватил мобильник, выслушал молча, отключил, глаза его стали темными.
– Господин президент, на вашу загородную резиденцию, куда был отправлен кортеж с двойником и охраной, сброшена бомба повышенной мощности. Сейчас там кратер, похожий на котлован для открытой добычи угля. Бомба, как показывают снимки с космоса, угодила точно в крышу особняка, пробила все перекрытия, ушла на сто метров в глубь земли и там взорвалась, разрушая все бетонированные заграждения.
Я стиснул зубы, в ушах раздался звон, а перед глазами замелькали темные мухи, а потом пошел черный снег. Донесся истончившийся голос:
– Господин президент!.. Господин президент, вам плохо?..
– Да, – ответил я, – но нам всем плохо. Помощь вызвали?
– Нет, мы накрыты мощным щитом помех.
– А как узнали о бомбе?
– Подземный кабель… Сейчас бой идет в туннеле.
Я содрогнулся, у меня совсем небольшая охрана, а нападающие наверняка высадили десант с десятикратным перевесом. В груди разливалась тупая боль, переместилась вглубь, залегла тяжелым покрытым инеем булыжником под левой лопаткой, я уже знал, что это значит, стиснул зубы, старался дышать глубже, однако при каждом вздохе просыпается еще и острая боль, всякий раз бьет ножом под ребра, наконец добралась до сердца, полоснула бритвой…
Я застыл, не в силах двигаться. В глазах снова потемнело, звон в ушах. Как из другого мира донесся встревоженный голос:
– Господин президент!
– Уводите семью, – велел я сипло.
– А вы?.. Мы понесем вас, вы не волнуйтесь!
– Да-да, – ответил я, – совсем нет причин для волнения… Слушай, майор, я не переживу эту ночь, чувствую. Не спорь, я знаю. У меня, помимо инфаркта и всяких инсультов, еще целый букет этих радостей. Дай автомат… я не спятил, дурилка. Мы не выбираем, как и где родиться, но как умереть – можем выбрать сами.
Он колебался одно мгновение, затем из темноты появилась фигура, мои ладони ощутили знакомую по службе в СА тяжесть автомата Калашникова.
– Только поосторожнее, – предупредил майор. – Это модернизированный…
– В чем отличие?
– Для спецотрядов, пули прошивают любые бронежилеты, как папиросную бумагу.
– Хорошо, буду беречь патроны.
– Мы примем бой в бильярдной, – сказал он кому-то в темноту.
Я не спорил, он лучше знает, но кто-то спросил из дальнего угла комнаты:
– Почему не напротив главного входа?
– Не пойдут, – был ответ. – Слишком в открытую. Там стена напротив спальни, рванут и в пролом.
– Кто это? – спросил я. Перед глазами быстро промелькнули лица всех противников, затем я сам же ответил на свой вопрос: – Понятно, юсовцы высадили своих коммандос… Они осуществляют заявленное ими право физически истреблять всех, кто им неугоден.
– Да, господин президент, – ответил майор. – Это они. Но как? По суше – не пройти, по воздуху – сразу вдрызг…
Я смолчал. В Москву просачивались группы боевиков и захватывали в центре столицы кинозалы со всеми зрителями, взрывали высотные дома, а что уж про юсовских профи, у тех денег побольше. Какой-нибудь вконец обнищавший старлей, напичканный идеями общечеловечества, что своя жизнь важнее всего на свете, а на остальных насрать, продаст за сотню долларов коды противоракетной обороны «свой-чужой», а за тысячу так и все оружие из караулки перетаскает навстречу подступающим коммандос.
– Круто, – сказал я. – Пока мы ждали высадки всей армии, они успевают малыми силами.
– Не такие уж и малые, – ответил майор зло. – Не меньше шести вертолетов, сотня ребят, отобранных по всей Юсе, лучшее оружие, а вместо бронежилетов – бронедоспехи. Это не люди, а киборги!
– Что будем делать, господин президент?
Они смотрели требовательно, и если я скажу, что надо сдаваться, тут же начнут переговоры о сдаче, хотя явно у юсовских коммандос только одно задание – уничтожить. Еще прошлый президент отдал приказ уничтожать всех, кого занесут в список, без всяких процедур об аресте и зачитывания ему прав.
– У нас есть оружие, – ответил я. – Еще есть патроны. Жили мы как свиньи, умрем, как люди.
По темному лицу майора пробежал свет, как будто попало под луч прожектора. Он выпрямился, ответил с чувством:
– Есть, господин президент! Честное слово, сейчас бы я проголосовал за вас.
Он исчез в темноте, слышно было, как отдает приказы, потом все затихло, перешли на язык знаков. И хоть темнота, хоть глаза выколи, но и противник и наши в очках ночного видения.
Николай отобрал пятерых, они исчезли в темном проеме двери. Я мысленно представил себе армированную железом трубу туннеля, там по тревоге можно опускать стальные щиты, что наверняка и делают, но коммандос упорно продвигаются, взрывая по очереди все преграды…
Внезапно майор ухватил мобильник. Я увидел, как осветилось его лицо, глаза от удивления расширились. Он быстро протянул мне, голос Громова, неузнаваемый от ярости и тревоги, прокричал:
– Держитесь!.. Я послал к вам мобильные отряды!
Тут же донесся, искаженный чудовищными помехами, торопливый голос Сигуранцева:
– Дмитрий Дмитриевич, продержитесь чуть! Мои уже на подходе!..
Захрипело, связь оборвалась, майор выкрикнул ликующе:
– Это значит, что раздавили матку!
– Какую матку?
– Что подавляла связь!.. Это значит, крупного слона завалили!..
Он запнулся на полуслове, сильно грохнуло, отчетливо донеслись автоматные очереди.
– Последняя дверь, – сообщил майор. – Все, готовьтесь.