– Там он, – доложил юноша, подходя к госпоже баронессе. – В это время он всегда в лавочку заходит – свечей купить и всякое разное…

– Что он делает? – спросила Амалия.

– С Марьей Никитишной разговаривает. – Антоша немного замялся. – О лошадях.

– Вот и прекрасно, – отозвалась его собеседница. – Тогда поехали.

– Мы едем к нему домой? – отважился спросить Антоша, когда они вновь оказались за городом. – Забирать обратно руку и ногу? Вы для того попросили проверить, там ли он?

Амалия пожала плечами и поудобнее переложила поводья.

– По правде говоря, – призналась она, – я боюсь, что мы больше ничего не найдем.

Антоша порозовел.

– Думаете, – начал он несчастным голосом, – Егор Галактионыч меня видел? Но его дома тогда не было, я уверен. Я же сначала постучался к нему.

Амалия ничего не ответила, и Антоша надулся. Но тут она посмотрела на него и улыбнулась, и он мигом забыл обо всем.

– Ты ружье далеко не убирай, – посоветовала она. – Мало ли что…

Через четверть часа они были уже на месте, и Амалия ловко спрыгнула с лошади, не дожидаясь, когда Антоша поможет ей спуститься.

– Где ты их зарыл?

– Вот здесь, – объявил Антоша, показывая на стоящий в стороне куст шиповника, ощетинившийся колючками. – Погодите, я мигом…

Он стал разрывать землю под кустом – и озадаченно нахмурился.

– Странно, – пробормотал Антоша, пожимая плечами. – Я же точно помню, что зарыл их именно здесь!

Юноша оглянулся на Амалию и увидел, что высокородная госпожа баронесса творит нечто противоправное. А именно: она подняла камень, обернула его платком и аккуратно выбила стекло из оконной рамы, после чего нащупала внутри запор и полностью открыла окно.

«Ничего себе!» – подумал пораженный Антоша.

– Вы хотите забраться к Егору Галактионовичу? – пробормотал он, глядя на Амалию во все глаза. – Зачем?

Амалия ответила вопросом на вопрос, и таковой ее ответ был настолько нелогичным, что Антоша растерялся окончательно.

– У Егора Галактионовича много друзей? – спросила она.

– Он хороший человек, – сообщил Антоша, который еще не оправился от удивления. – С ним многие дружбу водят, и даже отец мой его уважает. У него часто богомольцы останавливаются.

– Ах, богомольцы… – со странной интонацией откликнулась Амалия. – Так я и думала.

И, одернув перчатки на руках, госпожа баронесса с непостижимой ловкостью забралась в окно чужого – да-да, совершенно чужого! – дома, где ей вроде бы нечего было делать.

– Ты ищи, ищи, – крикнула она из окна Антоше. – Если найдешь то, что нам нужно, скажи мне.

Дома у Егора Галактионовича было бедно, но чисто. Пахло какими-то острыми травами, на столике стояла заплывшая воском свеча. Амалия немного постояла, оглядываясь, и решительно направилась к низенькому комоду, на котором лежала стопка газет и старых журналов. Их-то молодая женщина и стала просматривать, в нетерпении отбрасывая изученные номера в сторону.

Через несколько минут она нашла одну изрезанную газету, а вскоре держала в руках и вторую. От остальных, судя по всему, хозяин домика уже успел избавиться. Амалия скомкала изрезанные номера и подошла к окну.

– Антоша! – крикнула она.

Рыжая встрепанная голова вынырнула из-за куста шиповника.

– Что?

– Нашел?

– Да нет, Амалия Константиновна! Как сквозь землю провалились!

– Возьми лопату, – распорядилась Амалия, – и обыщи весь огород. Как следует покопайся там, слышишь?

– Но Амалия Константиновна! – жалобно вскрикнул Антоша. – Я же не на огороде их зарыл, честное слово!

– Ты не их ищи, а вообще, – загадочно ответила Амалия. – Что-нибудь интересное, понимаешь? Те руку и ногу, боюсь, мы больше не увидим. Он уже успел от них избавиться.

И она вновь принялась обыскивать дом. В столе нашла пачку конвертов, как две капли воды похожих на те, в которых Севастьянов получал угрожающие письма. В соседней комнате отыскался каравай хлеба, бутыли с какими-то темными жидкостями и чайник с отбитым носиком. Амалия подняла крышку, принюхалась и усмехнулась каким-то своим тайным мыслям.

Она испытывала особое удовольствие, знакомое лишь хорошим сыщикам, – удовольствие от того, что удалось почти распутать дело, которое казалось вначале таким сложным и производило впечатление неразрешимого. И странные письма, и места, из которых они были посланы, и нападение на Антошу – все, все получило свое объяснение. И, хоть сейчас прояснилась лишь часть куда более ответственного дела, Амалия не сомневалась, что ей удастся справиться и с ним.

Она покосилась в окно на своего спутника, который вовсю перерывал грядки с капустой и картофелем. Лицо Антоши сделалось совсем красным.

– Ничего? – крикнула Амалия.

– Ничего, Амалия Константиновна! – Он распрямился и бросил взгляд за ограду. – Ой, сюда идут! Что будем делать?

Амалия вздохнула и двинулась обратно к окну. Антоша уже стоял возле него и помог ей выбраться наружу.

– Вроде обошлось, – доложил юноша, преданно глядя на свою хозяйку. – Наверное, мне показалось.

Он увидел выражение лица Амалии – и медленно обернулся. Возле калитки стоял Егор Галактионович, держа под мышкой лукошко, полное трав.

– Здравствуй, сударыня, здравствуй, – пропел он ласково. – Ничего, что я так без спросу-то пришел в свой дом?

11

– А я думал, вы еще в городе… – начал Антоша и угас.

Егор Галактионович махнул рукой.

– Так меня Петр Иванович подвез. Лошадки у него резвые, особенно коренная… эх! – Егор Галактионович даже причмокнул от удовольствия губами. – Я ему настойку от бессонницы делал, так только она его и спасла. Уж на что доктора старались, что Станицын, что земский, Голованов, ничего у них не выходило. А Егор Галактионович знает, как за дело взяться… Хороший человек Петр Иванович, дай бог ему здоровья.

– Зачем вы это делали? – внезапно спросила Амалия.

– Ты о чем, сударыня моя? – удивился Егор.

– Зачем вы посылали Севастьянову письма? Кто дал вам право обвинять его в том, что он убил свою жену?

Егор Галактионович часто-часто замигал глазками, лишенными ресниц. Все морщиночки на его лице задвигались, заиграли и сложились в плутовскую старческую гримасу.

– Однако, сударыня моя! И ничего я такого не писал. Я, ежели хочешь знать, не шибко грамотный. Что на старого человека напраслину-то взводишь? Постыдилась бы, такая молодая, хозяйка имения… Вот покойный судья, тот меня уважал. Настоящий хозяин был Савва Аркадьич, жаль, с женкой ему не повезло…