Смех сделался еще громче.
– Нет, я не думаю… То есть вы так это излагаете…
– Тогда как он очутился здесь?
Констебль чувствовал, что его авторитет падает не по часам, а по минутам. Прочистил горло и отыскал глазами конюха.
– Бертон!
– Да, сэр.
– Отвечай, – рявкнул констебль, – это ты сделал?
– Я? – ужаснулся Бертон. – Ваша светлость! Да я никогда…
– Что такое, что случилось? – раздался от входа голос Франсуа. Он пробирался сквозь толпу, расталкивая слуг. – Боже! Мадам, с вами все в порядке?
– Со мной – да, а вот с этим господином – не очень.
– А! – завопил Франсуа и отскочил назад. – Я его знаю!
– Ты?
– Да! Это он ко мне приставал!
– Франсуа! Выражайся яснее. Что значит – приставал?
– Ну, когда я в Лондоне наряжался прачкой, помните?
– О черт! – тихо вскрикнула Амалия. – Да, это же один из наших «ангелов-хранителей»! О черт, черт, черт! Теперь я вспомнила, где его видела. Он дежурил у нашего дома на Парк Лейн. Франсуа, ни в коем случае не говори, что ты его знаешь!
– Понял, мадам!
Так как Франсуа и Амалия говорили по-французски, то к концу их беседы констебль стал проявлять все признаки нетерпения.
– Ваша светлость, – объявил он, – я вынужден арестовать вашего конюха по подозрению в убийстве!
– Ваша светлость! – завопил Бертон. – Я ничего не сделал! Скажите ему, что я тут ни при чем!
– Послушайте, вы, дубовая голова, – резко сказала Амалия констеблю, – он был со мной, когда мы обнаружили труп. Ясно?
– Ясно, – пробормотал вконец растерявшийся констебль.
– И за что вам только платят? – пригвоздила Амалия беднягу к позорному столбу. – Зовите сюда коронера и доктора. Очевидно, понадобится вскрытие.
– Но коронер в отъезде!
– Тогда зовите судью, черта, дьявола, кого угодно! Любого, кто может засвидетельствовать протокол. Скрэмблз! Езжайте за Арлингтоном и объясните ему, в чем дело. Роджерс! Идите в дом, там полно старинного оружия. Вы знаете, где что должно находиться. Посмотрите, все ли оружие на месте и нет ли на каком-нибудь из клинков свежих пятен крови. Судя по всему, этого человека закололи чем-то вроде рапиры или эспадрона, да, именно так. Вряд ли это была сабля, у нее кривое лезвие, а по характеру ран можно судить, что оно скорее прямое. Точнее сможет сказать только доктор после вскрытия. Бертон! Берите фонарь и осмотрите здесь все углы, нет ли где орудия убийства. – Амалия обернулась к слугам. – Все остальные, пока еще не очень темно, осмотрите территорию поблизости. Мы ищем клинок, длиной в полтора фута или около того, которым было совершено преступление. Не думаю, что убийца унес его с собой, скорее, наоборот, он должен был избавиться от него. Либо оружие снова в доме, либо оно где-то рядом. Кто найдет его, получит от меня гинею. За дело! Франсуа, ты останешься здесь.
При объявлении о награде толпа в дверях растаяла, как по мановению волшебной палочки. Амалия не сомневалась, что теперь слуги перевернут вверх дном весь замок, но найдут то, что она искала.
– А мне что делать? – несмело спросил Уолтерс, обескураженный тем, с какой быстротой герцогиня приняла командование на себя.
– Вам? Идите, дышите свежим воздухом, констебль! Появится доктор, ведите его сюда.
– Ага, – пробормотал Уолтерс, который был рад уже тому, что может отделаться от общества раскомандовавшейся хозяйки дома.
– Франсуа, – мрачно сказала Амалия, когда они остались около тела одни, – я бестолочь.
– О, мадам!
– И это еще мягко сказано. Знаешь, кто прятался в той комнате? Кто оставил след на дверце шкафа?
– Кто же?
– Он и прятался. Ему ведь было поручено следить за мной. Вот он и пробрался в замок, где полно пустующих комнат, затаился там. Но, на горе себе, он видел убийцу.
– Вы так думаете?
– Уверена в этом. Смотри: вот три комнаты, соединенные сквозными дверями. В первой убийца поднимает возню, чтобы отвлечь Роджерса. После этого он ретируется не в третью комнату, как я думала раньше, а во вторую. Во вторую, Франсуа! А в третьей в засаде сидел агент, и он видел того, кого видеть не был должен.
– Так, а потом?
– Убийца номер два всыпает мышьяк в кофе, Роджерс уносит поднос, после чего убийца номер один выходит и присоединяется к своему сообщнику. Вероятно, кто-то из них находился поблизости, когда агент покинул свое укрытие – выход же из покоев только один, – и заметил свидетеля. Вряд ли агент понял, что именно он видел. Ну, кто-то крадучись прошел в соседнюю комнату и что-то там опрокинул – подумаешь, экая невидаль! Но для сообщников наличие свидетеля, просто постороннего при их действиях было равносильно смертному приговору, поэтому они подстерегли его и… Во всяком случае, убит он был не в тех комнатах, иначе остались бы пятна крови, а я там все тщательно осмотрела.
– Гениально! – вскричал Франсуа.
– Что гениально? – мрачно спросила Амалия. Она вовсе не находила это бессмысленное убийство таким уж занимательным.
– Я хочу сказать, вы гений, мадам!
К ним подошел Бертон, обыскивавший сеновал в поисках оружия.
– Ничего нет, миледи!
– Да? Очень жаль.
Конюх задержался, переминаясь с ноги на ногу.
– Я могу пойти поискать снаружи, миледи?
– Да-да, Бертон, идите! Найдете, чем был убит этот бедняга, получите гинею.
– Благодарю вас, миледи, – с чувством сказал конюх, низко кланяясь. Он поколебался и смущенно добавил: – И за то, что не дали меня в обиду. Уолтерс давно на меня зло затаил за то, что я женился не на его дочери, а на другой. Так ведь сердцу не прикажешь!
– Это верно, Бертон. Не прикажешь!
– А он правильно сделал, что не женился на мисс Уолтерс, – заметил Франсуа Амалии, когда конюх ушел. – Не годится она для семейной жизни.
– В каком смысле, Франсуа?
– В таком, что годится, но не для семейной, понимаете? Тот, кто стал бы ее мужем, выглядел бы почище того оленя, чья голова висит в замке!
– Франсуа!
– Натурально, у него бы головы не хватило для рогов. Горячая она штучка, эта мисс Уолтерс!
– Франсуа, я прошу тебя.
– Что будем делать теперь? – осведомился мошенник, который прямо-таки горел жаждой деятельности.
– Ничего. След оборвался. Единственный человек, который мог нам что-то рассказать, мертв. Хотя… Франсуа, выгляни-ка наружу. За нами никто не наблюдает?
– Никто! – доложил Франсуа таким зловещим шепотом, что мурашки побежали бы от него и у покойника.