Половников озадаченно мигнул. «Она что, не в себе?» – мелькнуло у него в голове. Но следователь тут же решил, что если кто и не в себе, то именно дворник Вася, который покорно стал на колени перед Дашенькой и улыбнулся.

– Ну, так-то лучше, – объявила горничная. – Подержите-ка тарелку, Иван-царевич!

И тарелка была отнята у Стремглавова и вручена Васе, который покраснел, как маков цвет.

«Саломея!» – с невольным восхищением подумал следователь. Затем кашлянул и для приличия пару раз стукнул костяшками пальцев по двери.

Вася вздрогнул, однако же удержал тарелку в горизонтальном положении. Дашенька сердито покосилась на вошедшего и довольно сухо спросила:

– Что вам угодно?

– Дарья Егоровна, – серьезно проговорил Половников, – мы не закончили наш разговор.

Стремглавов насторожился. Собственно говоря, он явился к Дашеньке с той же целью, что и Вася Херувим, а именно для того, чтобы вытянуть из горничной кое-какие сведения, которые могли представлять интерес для его газеты. Но, попав в комнату Дашеньки, Стремглавов почти забыл, зачем пришел сюда. Потому что Дашенька была прелесть, а ее глаза… Ах, да за такие глаза можно полмира отдать и не заметить. У Стремглавова не было ни мира, ни полмира, и если он чем-то и владел, то весьма скромной частью земли. Тем не менее не исключено, что и ее журналист мог отдать за право видеть Дашенькины глаза… если бы, конечно, у него не было иного выхода.

– А, господин следователь! – весело вскричал он. – Что такое? Неужели вчерашнее происшествие с Дарьей Егоровной было вовсе не случайным? Ну-ка, признавайтесь!

– И кто же мог покушаться на Дарью Егоровну? – проворчал Митя. – Неужто тот варшавский прощелыга, которого везде ищут?

– Откуда вам это известно? – строго вопросил следователь.

– Ну, даже странно, что вы спрашиваете, господин хороший, – отозвался Митя. – Весь город знает, зачем барышнина госпожа к нам приехали!

– Конечно, знает – ловить Леона Валевского, знаменитого вора, укравшего некие весьма интересные драгоценности, вот зачем, – подлил масла в огонь репортер. – Только вот он ли стоит за вчерашним происшествием? Или, может быть, его друзья?

Половников растерялся. И как, интересно, прикажете вести следствие, если весь город, шумный и болтливый южный город, уже осведомлен о происходящем и вовсю работают досужие языки, перемалывая слухи и выдвигая самые различные – не всегда, кстати сказать, нелепые – версии?

– Боже! – воскликнула Дашенька капризно, отодвигая тарелку мизинчиком. – У меня теперь совсем пропал аппетит!

– Кстати, а правда, что сгоревший склад был застрахован? – невинно поинтересовался репортер.

– У! – объявил Митя. – Вот уж в чем можно не сомневаться!

Один Вася молчал и глядел на Дашеньку глазами, полными немого обожания. Ему было очень хорошо рядом с ней, а почему – он и сам не знал.

– Смешной вы, право слово, – обратила Дашенька свое милое личико к Половникову и надула губы. – Я уже говорила вам вчера, что не заметила ничего подозрительного. Если бы заметила, разве я не сказала бы? Ведь я же так пострадала, и если бы вот он меня не вытащил…

И девушка благодарно поглядела на Васю, который окончательно размяк и блаженствовал, на глазах превращаясь в сплошное золотое сияние. Его синие глаза стали совсем лазоревыми.

Половникову надо было многое сказать Дашеньке, но он посчитал излишним распространяться в присутствии посторонних людей. Поэтому спросил:

– Как ваша нога?

Дашенька поглядела куда-то вверх и жалобно сообщила, что ноге лучше, что доктор – просто чудо, а не доктор, но передвигаться ей тяжело по-прежнему, и если бы не друзья (тут она покосилась на Митю), то просто не знала бы, что ей делать.

Вася заметил взгляд девушки, мгновенно потемнел и надулся. Следователь пожелал Дашеньке скорейшего выздоровления и удалился, а горничная объявила, что ей жарко, и послала Стремглавова открыть окно, а Митю – за веером.

– Что вы сидите с этой тарелкой? – глянула она на Васю. – Поставьте ее на стол. Какой вы, однако!

Митя принес веер, совсем хороший веер из расписного шелка и с отделкой из резного перламутра, только одна пластина в нем была сломана и склеена.

– Это барыни? – спросил Митя. – Хороший веер, дорогая вещица.

– Нет, уже мой. Барыня ведь не может с испорченными вещами ходить, вот они мне и достаются. Веера, платья старые, духи, которые ей разонравились, – ответила Дашенька важно. Затем вручила веер Васе, который стал обмахивать ее, снова чувствуя себя на седьмом небе. Если бы в это мгновение его увидел дядя Агафон, он бы лопнул от смеха.

Чувствуя, что какие-то лакей и дворник совсем его оттеснили, Стремглавов напустил на себя ученый вид и обернулся.

– А вы знаете, – сообщил он, – как раз под вашими окнами несколько дней назад убитого нашли. Ей-богу! Мой кум про то дело писал.

– Да вы что? – воскликнула Дашенька, привстала на месте и даже рот приоткрыла. – Правда?

– Ага, – подтвердил репортер, счастливый тем, что ему удалось обратить на себя внимание.

– И кто же это был? – Дашенька аж вся трепетала от возбуждения.

Стремглавов наморщил лоб.

– Да я уже не помню фамилию, честное слово.

– Переписчик какой-то, – буркнул Митя, неприязненно косясь на репортера. – Нашли тоже о чем рассказывать!

– Небось ограбили беднягу, – вздохнул Вася. С его точки зрения, убивать человека лишь для того, чтобы лишить его собственности, был ужасающий дилетантизм.

– Да у него и денег-то не водилось особых, – сказал репортер. – Хотя кошелек пропал, что верно, то верно.

– А может, он в лотерею выиграл? – предположила Дашенька в порыве вдохновения. – А полиция что?

– Ну, наша полиция – известное дело, – фыркнул Стремглавов. – Как громкое дело, так они все на коне, а до простых людей им и дела нет. Никого не нашли. Да и не искали, я думаю. Кому нужен какой-то переписчик?

– Надо же, какие страсти в вашем городе творятся! – вздохнула Дашенька и послала Митю еще за одной порцией суфле.

Глава 11

Полный провал засланного агента. – На всех графьев не напасешься. – О пользе наблюдательности.

– Ну и где же он? – в третий или четвертый раз повторил в нетерпении король дна.

– Задерживается, должно, – ответил Пятируков, недовольно шевельнув бровями.

– Что он, быстрее не мог ее охмурить, что ли? – уже раздраженно спросил Хилькевич. – Столько времени прошло!

Старый вор Пятируков с удивлением покосился на своего друга. Казалось бы, такому умному человеку, как Хилькевич, должно быть известно, что, так сказать, чуйства – материя тонкая, и на раз-два с ними не разделаешься. Какой бы безмозглой ни была Дашенька, должно пройти некоторое время, чтобы ее спаситель Вася смог окончательно втереться к девушке в доверие и вызнать то, что им нужно.