– Н-да… – уронил расстроенный офицер, запихивая бумаги обратно в шкатулку и закрывая ее.
– Это не протоколы? – спросила Полина несчастным голосом.
– Нет, – коротко ответил Каверин.
И к чести его следует сказать, что он тотчас же закрыл тему, не позволив себе насмешек над неловкостью спутницы или ее привычкой заглядывать под пол в домах чужих людей.
– Матвей…
– А что Матвей?
– Где наша шкатулка?
– Я все обшарил – стол, стены, шкафы, – пожал плечами воришка. – Там нет вашей шкатулки. А в секретере – только незначительные бумаги.
– Камин… – внезапно промолвила Полина. Щеки ее раскраснелись, глаза горели. Видно было, что мадемуазель тяжело переживала свое поражение.
Матвей ахнул.
– А ведь точно, камин! Некоторые там устраивают тайники и держат важные бумаги. Только нечасто это бывает, потому как рядом все-таки огонь, одна искра и…
– К верхней части камина приделаны две статуи, – напомнила Полина. – Я вообще-то сразу подумала, что они великоваты и как-то не подходят к обстановке… Что, если в одной из статуй и находится тайник?
Сообщники переглянулись.
– Значит, так, – подвел черту под прениями Алексей. – Мы возвращаемся в кабинет, и я кладу лишнюю шкатулку на место. Потом мы ищем нужную нам, и я очень надеюсь, что ты, Матвей, на этот раз ее найдешь. – Он повернулся к барышне в сиреневом. – А вы, сударыня, оставайтесь здесь.
– Я иду с вами! – возмутилась Полина. – Вы не имеете права!
– Сударыня, – терпеливо заговорил Алексей, – в первый раз нам повезло, что нас не заметили, но во второй – все может повернуться иначе. Кто сообщит господину Новосильцеву, если у нас вдруг возникнут осложнения?
– Что-то мне подсказывает, что господин Новосильцев узнает обо всем и без вестников, – парировала Полина, с треском складывая веер. – Даже не уговаривайте! Я иду с вами!
Раздраженный Каверин был вынужден отступить. Как, впрочем, и все, кто пытался противостоять мадемуазель Серовой.
Снова они поднялись по лестнице и оказались в бальной зале, где толкалось великое множество народу. Алексей пробирался сквозь толпу, отказываясь от шампанского и пирожных, которые разносили слуги, но тут его подхватил и закружил большой хоровод, и Каверину потребовалось время, чтобы выскользнуть из него. Матвей тем временем куда-то исчез. Обегав в поисках сообщика дюжину комнат, Алексей заметил вора в укромном уголке под большой пальмой – тот пригоршнями хватал с подноса изумленного слуги драже и совал в рот, запивая шампанским. Еще хуже было то, что к локтю Матвея намертво приклеилась какая-то крашеная особа, и воришка, давясь вином и конфетами, объяснял ей по-русски, какой он, Матвей, важный человек, ибо сам царь-батюшка не может без него обойтись, вот и послал его найти шкатулку, без которой всем каюк. Особа хихикала и говорила «oh, oui» [3] на каждое замечание своего кавалера. Проклиная в душе Сержа Новосильцева, Турцию, Эпине-Брокара, французское правительство, дипломатов и свою несчастливую звезду, Алексей с грозным видом приблизился к Матвею.
– А, конвоир! – захихикал тот.
Судя по всему, мужичонка уже успел нагрузиться. Каверин схватил его за воротник и потащил из залы. Крашеная асоба запищала им вслед нечто неразборчивое и, кажется, весьма нелестное для Алексея.
В дверях сообщников нагнала Полина. По правде говоря, Каверин надеялся, что хоровод задержит ее, но не тут-то было.
– Вы никого не забыли? – ледяным тоном осведомилась мадемуазель и подхватила шатающегося Матвея под другую руку.
– Я ничего, сударыня… – захныкал вор. – Я только… это… Ик! Какие у них смешные конфекты, на камушки похожи!
Поднявшись по лестнице и пройдя через огромный коридор, Алексей понял, что они снова заблудились. Особые агенты заметались в лабиринте переходов, таща за собой Матвея, который малость протрезвел и, тихо икая, ругал шампанское на чем свет стоит. Все же, порядочно покружив по дому, троица вышла к спальне хозяина. Дверь была немного приоткрыта.
– Странно, – промолвил Матвей, в недоумении пожимая плечами.
– Что странно? – мгновенно насторожился офицер.
– Я же вроде плотно прикрыл створку, когда мы уходили.
Алексей отодвинул Матвея в сторону и, вынув из-за отворота сюртука небольшой пистолет, вошел первым. То, что он увидел, лишь подтвердило худшие его предчувствия.
На полу кабинета, на роскошном ковре, изображавшем охоту Людовика XIV, лежал хозяин дома, бессильно отведя в сторону одну руку. Глаза его были широко раскрыты, а на белоснежной рубашке виднелись четыре кровавых пятна.
– Батюшки-светы, мокрое дело! – ахнул за спиной офицера Матвей.
– Он… он убит? – с недоумением прошептала Полина. – Но как? Когда?
Всего мгновение понадобилось Каверину, чтобы принять единственно правильное решение.
– Уходим! – бросил он спутникам. – Полина Степановна, не отставайте, умоляю вас!
Его реакцию можно понять. Ибо французская полиция, надо сказать, – лучшая в мире. Это вам не петербургские господа, пробавляющиеся анонимками. С убийцами во Франции шутить не любят, и закон тут безжалостный: убил – голову с плеч долой!
Все трое мигом слетели по лестнице вниз и выбежали в сад, причем Полина в своем платье на громоздком кринолине не отставала от офицера. Вспомнив об уличающей их шкатулке с никчемными бумагами, Алексей размахнулся и забросил ее далеко в кусты.
– Возвращаемся к карете, – проговорил он, срывая маску. – Надо ехать в посольство. Похоже, мы попали в переплет.
Матвей кивнул и побежал по дорожке. Полина задержалась, с тревогой вглядевшись в лицо молодого человека. По правде говоря, она чувствовала себя не лучшим образом, и сердце до сих пор бешено колотилось у нее в груди.
– Что же произошло? – спросила она наконец.
– Вы спрашиваете у меня, сударыня? – Алексей пожал плечами. – Поверьте, я знаю не больше вашего.
– Мы же видели его незадолго до того, как… – Мадемуазель содрогнулась. – Неужели это из-за протоколов, которые мы так и не нашли?
– Может быть, – рассеянно ответил молодой человек.
Алексей подал сообщице руку, и они двинулись к карете. Однако на повороте аллеи перед ними возникли три человека. Один из них, смеясь, пускал мыльные пузыри, а остальные обменивались шутками. Троица была в блестящих темных полумасках.
Проходя мимо, Алексей слегка задел локтем одного из шутников. Тот живо обернулся и смерил Каверина надменным взглядом.
– Сударь, вы невежа! – высокомерно заявил он. – Кто дал вам право толкать людей?
– Я не толкал вас, – сухо ответствовал Алексей, которому было неприятно, что все это происходило на глазах у Полины.