Вот это да! Она мне ничего не обещала и в то же время обещала все. Истинная женщина! Только меня так не купишь.
— Извините, — сказал я, — если бы вы были одни… Но я не доверяю ни одному из вас. Лошадей вы получили. Запрягайте и отправляйтесь по моим следам. Доберетесь до воды, наполните бочонки. Тогда сможете проехать по засушливым землям, потом ручьи и источники попадаются на всем пути на север. Только вам придется пересекать каньон Пало-Дуро, его глубина местами доходит до тысячи футов.
— Нет ни ранчо, ни городов?
— Это Индейская Территория. Пока не заберетесь дальше на север, не встретите даже охотников на бизонов. Говорят, в Боррегос-Пласа на южном берегу Канейдиан есть люди. Хорошие ребята, мексиканцы из Моры или Таоса, пасут там овец. Если сумеете договориться, они продадут вам провизию и покажут дорогу. Я сказал, что они хорошие ребята, и это так, но есть один парень по имени Состенес Ларкевек. Он иногда ошивается в тех краях. Обходите его стороной — убьет вас, не задумываясь.
Все то время, пока мы говорили, я держал ее правую руку в своей и не сводил глаз с двух парней у фургона. Пару раз Сильвия пыталась освободиться, однако я решил, что так безопасней.
Наконец отпустил ее пальцы.
— Адиос! — неожиданно бросил я, подняв на дыбы коня, и умчался.
Проскакав несколько ярдов, резко повернул мустанга сначала в одну сторону, потом в другую и пришпорил. Оглянувшись, увидел сверкающее на солнце дуло винтовки, но стрелять в меня было уже бессмысленно. Я радовался, что ушел от них.
После всех передряг мне нужно было подумать о себе. Ну, удрал я от неприятностей. А что дальше? В кармане у меня осталось восемь долларов и никаких перспектив разбогатеть в обозримом будущем. Для человека, которого называли преступником, я был довольно бедным. Правда, мне ни разу не встречался богатый преступник. Все скрывавшиеся от закона на равнинах, в горах или в бандитских притонах — выглядели жалкими, оборванными, грязными.
Охота на бизонов себя изжила. За короткий срок когда-то тучные стада бизонов, бродившие в этих краях, оказались почти полностью истреблены. Охотникам придется скоро уходить. Мне следовало бы обзавестись несколькими быками и коровами и построить ранчо на узкой полосе земли Северного Техаса. Как только охотники за бизонами разнесут весть о сочной траве и богатых источниках воды — а что еще нужно скотоводу? — сюда хлынут толпы искателей приключений. Надо было принимать решение. Трудностей я не боялся. Мне приходилось не раз попадать в сложные переделки. Выходя из них победителем, а не побежденным, я заслужил репутацию крутого парня.
То было время ожесточенных войн и схваток с индейцами, которые не хотели уходить со своих охотничьих угодий. И даже те, кто относился к ним с симпатией, вынуждены были драться, поскольку индейцы не делали различия между друзьями и врагами. Конечно, эти войны не были только войнами белых с краснокожими, индейские племена постоянно враждовали еще и между собой.
Я ехал на север, держась поближе к вершинам пологих холмов, но не выезжая на гребень, чтобы меня не заметили издалека и в то же время чтобы иметь широкий обзор и вовремя уйти от опасности. Заметив облако пыли, я натянул поводья, спешился и подождал, пока оно не исчезнет. Встреча даже с белыми меня не привлекала. Ожидать, что они отнесутся ко мне по-дружески, оснований не было.
Время от времени я возвращался в мыслях к Кроличьим Ушам. Вспомнилась история, которую услышал на тропе к Ньюсесу семь или восемь лет назад.
Речь шла о давнем. Как-то ночью к моему лагерю подошел мексиканец, живший за Рио-Гранде, окликнул, я пригласил его к костру. Заросли там были почти непроходимые, земля изрыта колдобинами, представьте кукурузную кочерыжку, заросшую кустарником. Каждый второй встречный был либо преступником, либо дезертиром из армии южан. Здесь, среди многих, нашли убежище знаменитые ганфайтеры — Джон Вэсли Хардин и Билл Лонгли [2] . В северо-восточном Техасе убили Каллена Бейкера [3] или по крайней мере говорили, что убили, однако после этого о нем не было слышно. Все они укрывались от полиции Дэвиса [4] .
Я отступил в темноту, поджидая пока мексиканец вступит в круг света от костра. Пожилой человек, в котором однако сохранились подвижность и какое-то изящество движений, подошел вежливо и аккуратно, с поднятыми руками. Его сапоги были покрыты пылью, и хотя он отряхнул одежду, она не выглядела свежей, ее пропитала дорожная пыль.
— Сеньор?
Я выступил из-за куста. Мне нравились мексиканцы, я считал их стоящими людьми. Скрываясь от закона, мне не раз удавалось выжить лишь благодаря тарелке фасоли и нескольким кукурузным лепешкам, полученным на какой-нибудь стоянке пастухов.
— Проходи и устраивайся, — сказал я. — Кофе готов, бобы варятся.
Мы поели, гость свернул самокрутку, и, слово за слово, мы проболтали всю ночь. Он шел пешком, почему так получилось — не сказал, а я не спросил, в те дни было не принято задавать лишние вопросы. У меня случайно оказалась свободная лошадь — низкорослая пятнистая индейская лошадка, красивая, как на картинке. Еще недавно она принадлежала довольно симпатичному молодому воину команчей. Его беда — он не разобрался в ситуации. Ехал один, очевидно охотясь за скальпами. Когда набрел на мои следы, проявил все свое неумение: решил, что перед ним легкая добыча и стал меня догонять. Но я посматривал на тропу, по которой шел мой конь, и когда обнаружил, что нас преследуют, сделал широкий круг и подобрался к тропе со стороны, чтобы посмотреть — кто это.
Увидав индейца с двумя свежими скальпами, я вышел из укрытия и заговорил с ним. Он крутанулся, словно его подстрелили, и вскинул винтовку. Вторая его ошибка. Я хотел лишь отобрать у него лошадь, чтобы он больше не смог идти по моим следам. А тут пришлось выбить его из седла, прострелив башку. Индеец попался настырный, он вскочил и ринулся в драку. Я всадил в него еще одну пулю, поймал лошадку и убрался оттуда.
— Тебе нужна лошадь, — сказал я мексиканцу, — бери эту. Команчу, который на ней ездил, она больше не понадобится.
— Спасибо, сеньор, — поблагодарил он просто, но в голосе его я почувствовал искреннюю признательность, и было за что. В этих краях любой встречный, скорее всего, убил бы его ради оружия или в надежде на какую-нибудь другую добычу.
Мы выпили еще кофе, поговорили и наконец он сказал:
— Амиго, у меня нет денег. Я не могу заплатить за лошадь.
— Она твоя, и денег мне не надо.
— Мой дедушка, — начал он, — работал погонщиком мулов на дороге в Санта-Фе…
История жизни его деда меня мало волновала, еще меньше дорога на Санта-Фе — видел ее собственными глазами. Я стал подремывать, а мой гость продолжал: