— Решать, конечно, тебе, — продолжала девушка, — но я бы поискала хорошенько в самом отеле. Мне кажется, Кашинг слишком сильно связан с этой артисточкой, чтобы оставаться вне подозрений. Это наверняка она передала пастору пять тысяч.
— Сильвия, ты не смогла бы взять отель на себя? — предложил Селби. — Мне не хочется быть жестким с Кашингом, пока не будет существенных доказательств. Все-таки я не вижу у него даже слабого намека на мотивы убийства. Мы…
— Может быть, элементарное ограбление?
— Нет, я уже продумал такую возможность. В случае грабежа самым логичным для Кашинга было бы просто подменить конверт в сейфе. Подделать подпись не проблема, поскольку в любом случае это не рука самого Брауера и нет возможности определить, подделка ли это.
Сильвия пошла к выходу и, поймав улыбку Селби, остановилась у дверей и сказала:
— За работу. Если что-нибудь узнаю, дам тебе знать немедленно.
— Да, это не детективный роман, где можно ткнуть пальцем в любого подозреваемого. Мы в реальном мире и имеем дело с настоящим убийцей из плоти и крови. Мы должны раздобыть бесспорные доказательства, способные выдержать испытание в суде. Мне надо найти убийцу и доказать, что он виновен, не оставляя никаких сомнений у присяжных.
— Ну а если не удастся доказать? — спросила она.
— Подожди вечернего выпуска «Блейд», — заметил прокурор мрачно. — Мне кажется, Сэм Роупер намерен сделать заявление.
— Боюсь, тебе не выдержать этого, Дуг, — рассмеялась Сильвия.
— Меня беспокоит не это, — ответил Селби. — Заявление я выдержу. Меня волнует другое — как бы получше отплатить им всем.
— Давай действуй, гигант, — улыбнулась девушка и закрыла за собой дверь кабинета.
Спустя несколько секунд зазвонил телефон. К изумлению Селби, на другом конце провода оказалась Ширли Арден собственной персоной.
— Мне кажется, — начал он, — есть несколько моментов, которые требуют пояснений.
Поколебавшись какое-то мгновение, она сказала:
— Я охотно побеседую с вами, но боюсь, мне будет очень трудно прибыть в Мэдисон-Сити после всех инсинуаций в газетах. Если я сейчас появлюсь у вас, они прямо обвинят меня в убийстве. Не могли бы вы приехать сюда?
— Когда?
— Сегодня вечером.
— Куда?
— Вы знаете мой дом в Беверли-Хиллз?
— Да, — ответил прокурор подчеркнуто официальным тоном. — Как-то мне пришлось покрутить головой на экскурсии. Сопровождал свою тетушку — старую деву с Восточного побережья. Она желала посмотреть, где живут кинозвезды. Ваш дом на холме, с фонтаном перед фасадом и каменными львами у входа на веранду, не так ли?
— Да, вы точно описали мое жилище. Лучше всего, если бы вы смогли подъехать к восьми.
— Хорошо.
— Мы скромно и тихо поужинаем вместе. Вы и я. Но сейчас молчок. Иными словами, не говорите никому, что вы едете ко мне.
— Вы догадываетесь, почему мне необходимо вас увидеть?
— Не имею ни малейшего представления, — ответила актриса весело, — но буду рада вас встретить при более благоприятных, нежели в прошлый раз, обстоятельствах.
— Обстоятельства, — заявил Селби, — не будут более благоприятными.
Она засмеялась своим глубоким грудным смехом и ответила:
— Боже мой, вы настолько суровы, что я просто пугаюсь. Ну хорошо, до встречи в восемь.
Она повесила трубку. А Селби потянулся за шляпой, чтобы отправиться в лечебницу доктора Перри для собак и кошек.
Когда Селби вошел, доктор Перри, человек весьма решительного вида лет пятидесяти восьми, поднял на него глаза. Он был очень занят. Перед ним на полотнище, подвешенном над ванной, лежала собака. Ее голова свесилась, язык вывалился из пасти, глаза тусклые и лишенные признаков жизни. Рукава халата доктора Перри были высоко закатаны, а сам халат чем-то заляпан и забрызган водой. В правой руке доктор держал длинную гибкую резиновую трубку, соединенную со стеклянным сосудом. Он слегка сжал конец трубки и начал обмывать боковые стенки ванны.
— Это все, что можно было сделать, — сказал доктор. — Я тщательно промыл собаке желудок и ввел средство, стимулирующее сердечную деятельность. Теперь оставим ее в покое и подождем развития событий.
С этими словами он нежно, как ребенка, поднял большую собаку и перенес ее в теплую сухую клетку, где уже лежал толстый бумажный матрас. Доктор уложил пса с максимальным комфортом, закрыл клетку и произнес:
— А сейчас приступим к уборке.
Гарри Перкинс громко высморкался и спросил:
— Думаешь, она выживет?
— Через пару часов я отвечу более точно. У пса ужасный шок. Тебе следовало побыстрее привезти собаку ко мне.
— Я сделал это немедленно. Тебе известно, какой яд проглотил мой пес?
— Нет. Могу сказать лишь, что весьма сильнодействующий. Он не похож ни на что, с чем мне приходилось сталкиваться раньше, но я сделал все, что в моих силах.
— Познакомься с окружным прокурором, — сказал Перкинс.
Доктор Перри кивнул Селби:
— Очень приятно. Перкинс заявил:
— Дуг, мне плевать на расходы, я хочу, чтобы это дело раскопали до самого дна. Нужно найти человека, отравившего собаку. Рон — самый добрый, самый лучший пес на свете. Он дружелюбен со всеми. Конечно, он отличный сторож. Но так и должно быть. Если кто-то войдет ко мне и начнет хватать вещи, Рон разорвет его в клочья, но он твердо знает, где граница моих владений, как будто специально изучал. Особенно любит детишек. В нашем квартале не найдется ни одного малыша, который не знал бы и не любил мою собаку.
Ветеринар ополоснул ванну, вымыл руки до локтя, снял замызганный халат и сказал:
— Теперь давай отправимся к тебе и хорошенько осмотрим место. Надо проверить, был ли яд разбросан по всей округе или специально подброшен к тебе и целью была лишь твоя собака.
— Но почему кто-то хотел специально прикончить Рона?
Ветеринар в ответ пожал плечами.
— Ну, во-первых, потому, что это крупная собака. Когда пес роется на лужайке в траве, образуются большие проплешины. Очень редко делаются попытки отравить небольших собак, маленьких собачек травят, лишь когда они очень злобны. Дружелюбные маленькие собачки могут пасть жертвой, когда кто-то открывает общую антисобачью кампанию. Лишь большие собаки привлекают к себе особое внимание и выбираются в качестве индивидуальной жертвы.