Лиза наверняка будет выглядеть рядом со мной провинциальной простушкой.
Жуль, с которым мы встретились у свадебного лимузина, одобрил мой внешний вид.
— Прикольно, — сказал он и оглянулся на маму — женщину, как две капли воды похожую на английскую королеву.
С тех пор, как мы подъехали к загсу, он то и дело искал маму глазами и жалостливо ей улыбался. Словно ребенок, который силится не заплакать, пообещав вести себя хорошо в детском садике. Мама ему подмигивала и ободряюще махала рукой.
По-моему, у меня будет неплохая свекровь. Свекровь — это то, чем с детства пугала меня бабуля, кроме военных и спортсменов.
Среди гостей было много тех, кого я не знала. Я чувствовала себя немного неловко, поэтому глазами постоянно искала Нару, Чесалова и Кирку с мужем, которая была свидетельницей с моей стороны. У Нары под глазом синел фингал, а на лбу красовался пластырь. Он постоянно подмигивал мне и строил рожи, значения которых я не могла понять. Чесалов вырядился в белый костюм и щедро раздавал направо и налево свои визитки зубного врача. Иногда он с таким интересом поглядывал, на Кирку, что ее муж играл желваками и сжимал кулаки. Кажется, без мордобоя не обойдется. Будет чем поживиться толпе журналистов, которые мчались за нашим свадебным кортежем через весь город. У загса они начали бегать вокруг нас с камерами, тыкать микрофоны под нос и задавать самые неожиданные вопросы:
— Сколько лет вы планируете прожить в этом браке?
— Говорят, это платье вам подарил Юдашкин?
— Ваш жених владеет тем самым агентством, которое помогает изменять и прогуливать?
— Правда ли, что вы на восьмом месяце беременности от южнокорейского бизнесмена?
Вместо ответа на этот вопрос я укусила микрофон и показала в камеру фигу. Уроды! Представляю, что они напишут в газетах.
Площадь перед загсом была вымощена брусчаткой и не затенена никакими зелеными насаждениями. Здесь было не очень уютно, но отчего-то хорошо ощущалась торжественность и неповторимость момента. Солнце жарило, как последний раз. Я порадовалась, что мое свадебное платье такое легкое и открытое.
Я глянула на часы — половина второго.
Перед нами, у дверей загса стояли две пары — пожилой сморщенный дядька и дылдой-невестой и юноша с теткой, годившейся ему в мамы. На тетке, тем не менее, было белое платье и фата, значит, — она была законной невесты прыщавого молодца. Гостей у этих двух пар было немного и большая часть из них пялилась на нашу «звездную» свадьбу с журналистами, лимузинами и невероятными нарядами дам.
Щита с Лизой нигде не было видно.
Я даже встала на цыпочки и вытянула шею, чтобы получше видеть тех, кто стоит перед нами.
Щита с Лизой не было! Я испытала легкую панику.
— Асик, ты зачем задираешь носик?! — просюсюкал мне в ухо Жуль. По-моему, он глупел с каждой секундой по мере приближения к загсу.
Я мигом опустилась на пятки и сделала равнодушное лицо.
— Хочу посмотреть, сколько перед нами пар.
— По-моему, ты нервничаешь, Асик! — Жуль укоризненно покачал головой и, подумав секунду, чмокнул меня в щечку.
— Тебе показалось, — выдавила я из себя улыбку.
Где, черт возьми, Щит со своею Лизой?!!
Зачем я так скоропалительно выхожу замуж, если он этого не видит?!!
Очень захотелось пить. Чуть в стороне оживленная группка гостей распивала шампанское. Нарайян руководил этим действом, разливая его из бутылки по хрустальным фужерам.
— Подожди секунду, — сказала я Жулю, и пошла к Наре.
— Аська, по-моему, ты нервничаешь, — шепнул мне на ухо Нарайян и отводя в сторону от компании. Я забрала у него бутылку и выпила остатки шампанского из горла. — Точно нервничаешь, — подтвердил он свои подозрения.
— Это очень заметно?
— Я бы сказал, это бросается в глаза. Ты нервничаешь и кого-то высматриваешь.
— Асик! — игриво позвал меня Жуль. — Иди скорее сюда, скоро наш заходик! Из загса выходила уже последняя пара, стоявшая перед нами — тетка-невеста с юнцом-женихом. Они были явно счастливы своему законному бракосочетанию, особенно тетка.
Я в панике огляделась.
Зачем я затеяла это?
Зачем я выхожу замуж, если Щит этого не видит?!
— Асик! — снова позвал меня Жуль, на этот раз с легким раздражением в голосе.
Я увидела, как его мама тревожно на меня смотрит.
Нужно идти к жениху. Нужно не опозориться перед гостями и журналистами. Нужно улыбаться и казаться счастливой. В конце концов, разве не этого я добивалась все восемь месяцев?!.
Я набрала в грудь воздух, и сделал первый шаг к жениху.
— Аська! — вдруг заорал Нара. — Аська, смотри!
Я оглянулась и замерла.
На площадь перед загсом на полном ходу влетела повозка, разукрашенная разноцветными воздушными шариками. На козлах сидел Бубон. Корчагин — резвый, подтянутый, цокал копытами по асфальту, а колокольчик на его шее бренчал, исполняя что-то бравурное.
— Черт! — вырвалось у меня. — Черт!!
Это были звуки моего детства. Это была картинка всей моей жизни…
— Ничего на свете лучше не-ету, чем бродить дузьям по белу све-ету! — дурным голосом вдруг завопил Буб, задавая движение повозки по кругу. — Тем, кто дружен, не страшны тревоги, нам любые дороги доро-оги, нам любые дороги доро-ооги, тара-ра-ра-ра! Та-ра-ра! Е-е-е-е-е!
Журналисты побежали за повозкой, целясь объективами своих камер в распевающего во все горло Бубона. Гости заорали и засвистели. Мама Жуля нахмурилась.
— Аська, по-моему, тебя похищают, — легонько пихнул меня в бок Нарайян. — И знаешь, на твоем месте я бы похитился!
Я стояла и, слушая глухие удары своего сердца, словно бы видела себя со стороны: бледная, красивая, растерянная, несчастная Ася Басова…
— Аська, у тебя не так много времени для принятия решения, — вещал глухим голосом Нара. — Смотри, как он кругами вокруг тебя ходит! Как ходит! Это же Щит, победитель чемпионов, так вырядился и морду размалевал, да? Специально?! Знает, как тебя брать! На абордаж! Молодец! Ась, похищайся! Ну, ей-богу, сколько ты проживешь с Жулем? Максимум год, это я тебе как гадалка говорю.
— Почему год? — еле выговорила я.
— Потому что Жуль — мотылек, пташка, бабочка! Симпатяга и балабол! Переключайся на чемпиона, Басова! Пока не поздно.
Я смотрела на повозку, как завороженная.
«Бабуль, подскажи, подскажи, что делать! На меня все смотрят! Меня снимают камеры! Помоги! Ты ведь там все знаешь!..»
«Шевели мозгами сама! Я не хочу, чтобы потом ты обвиняла меня в своем выборе!»
«Значит, ты не будешь осуждать меня, если…»