– А не посадят?
– Кому ты нужен, мотылёк!
– Неужели я действительно такое никчёмное, бесполезное существо?! – Крис уставился на Славку прозрачно-голубыми глазами, в которых читалось отчаяние.
– Ну почему же, полезное, – сжалился Славка. – От тебя народ фанатеет. Скажи, почему ты до сих пор не удалил из компьютера снимки? Всё ещё надеешься получить за них деньги?
– Нет! – Крис спрыгнул со стола и схватился за голову. – Нет, нет и нет! Я раз и навсегда понял, что не смогу продать чужую смерть ни за доллары, ни за рубли!! Я просто подумал… А вдруг эти фотографии помогут понять, что на самом деле произошло на том дне рождении?!! Только поэтому я сохранил их, но не знал, как и кому рассказать об этих уликах. Когда Лидия зашла в мою комнату, я специально дал ей возможность порыться в компьютере. В это время я был в ванной комнате и всё видел.
– Ты гений, – прошептал Славка. – Скотина, конечно, но гениальная! На фотках действительно может быть что-то такое, что прольёт свет на смерть Горазона! – Орлик вскочил и побежал к двери. – Быстрее! Где твой ноутбук?!
– А меня не посадят?! – на бегу крикнул Крис.
– На твоём месте я бы этого не боялся! – захохотал Славка. – Представляешь, какой пиар?! Девчонки кипятком будут писаться, когда узнают, что их кумир загремел за решётку!
– А ты?!
– Что я?! – не понял Орлик.
– Ты будешь писаться кипятком?! – со значением спросил его Крис, открывая дверь своей комнаты.
Пора завязывать с долгим утренним макияжем, эпиляцией и ватными шариками в бюстгалтере, тоскливо подумал Славка. Ничего остроумного ответить Крису он не успел.
– Не понял, – сказал Крис, растерянно оглядывая свою комнату.
Ноутбука на столе не было.
– Не понял! – закричал он и пальцем провёл по тому месту, где недавно стоял компьютер.
Славка захохотал, и хохот немедленно превратился в нервный припадок. От смеха Орлика трясло и корёжило, словно он держался за оголённый провод. Нужно помечтать о мире во всём мире, и всё непременно пройдёт, подумалось Славке. Но подумать о глобальном счастье он не успел. Крис плеснул ему в лицо водой из графина.
– Если ты думаешь, что это мои фокусы…
– Ничего я не думаю, – отмахнулся Славка. – Ноутбук украли, это ежу понятно. Когда ты видел его в последний раз?
– Утром… Да, утром, когда встал и пошёл умываться. Потом меня в комнате не было, я завтракал, гулял, снова завтракал, а после убегал от тебя…
– У кого есть ключи от твоей комнаты?
– У Ксюни. Больше ни у кого!
– Ксюню уволил Георгий Георгиевич.
– Значит, ключи от всех помещений находятся у неё в комнате, на специальной доске. – Крис побледнел и закрыл глаза. – А это означает…
– Что теперь доступ к ключам есть у каждого, кто находится в доме! – весело закончил за него Славка.
– Кто-то хочет меня подставить, – прошептал Крис. – Посадить!
– Кто-то хочет спаси свою шкуру, – успокоил его Славка, похлопав по плечу. – Раз компьютер украли, значит, там действительно есть подсказка!
– А, может, это не убийца украл? Может, кто-то очень хочет заработать бабкино наследство?!
– Может быть, – кивнул Славка. Эта простая мысль так ему не понравилась, что во рту стало горько. – Скажи, где фотокамера, которой ты делал снимки?
– Я перегрузил фотографии в компьютер, камеру почистил и подарил Нелли. Я не мог ей больше пользоваться! Она напоминала мне о… – Крис упал в кресло и закрыл руками лицо.
– Значит, фотографии есть только в ноутбуке, – упавшим голосом сказал Славка.
– Только в ноутбуке, – эхом повторил Крис.
– И какая-то скотина получит старухины отели только потому, что догадалась спереть твой компьютер?!!
– Только поэтому…
– Ты кого-нибудь подозреваешь?
– Только Лидию. Она одна знала, что в моём ноуте есть эти фотографии! – Крис отнял от лица руки и вопросительно посмотрел на Славку.
Орлик показал Крису кулак.
– Лидку не тронь. Она со мной всё время была.
– Точно? Ты… уверена?
– Кажется, мобильник трещит, – буркнул Славка вместо ответа.
Мобильный действительно вибрировал у Криса в кармане, причём, давно и очень настойчиво.
– Слушаю, – ответил Крис таким голосом, будто был уверен, что ему звонят из прокуратуры.
Минуты две он молчал, потом покраснел, выкрикнул «Что?» и уронил телефон, словно его ударило током.
Славка поднял трубку, но в динамике уже звучали короткие гудки.
– Поклонницы домогаются? – хмыкнул Орлик.
– Полина… – прошептал Крис. – Она сказала, что застрелит Лидию, если папа к ней не вернётся…
– Что?! – не понял Славка смысл сказанного. – Что ты сказал?!
– Моя мачеха взяла в заложницы Лидию! Она грозится её застрелить, если мой отец к ней не вернётся!!! – проорал Крис визгливым фальцетом, вырвал у Славки мобильник и с размаху швырнул его в плакат со своим изображением.
Суицидные намерения Полины носили волнообразный и нестабильный характер. Как только она захлопнула за собой дверь спальни, ей вдруг пришло в голову, что неплохо было бы позвонить журналистам, выйти в прозрачном пеньюаре на балкон, облить себя бензином, закурить и посмотреть, что из этого получится.
– Ну и чего вы этим добьётесь? – возмутилась Лидия. – Во-первых, здесь первый этаж, во-вторых, вы можете выкурить пачку сигарет, но так и не воспламениться, в-третьих – где вы возьмёте бензин? И, наконец, в-четвёртых, если всё пройдёт хорошо, и вы благополучно вспыхнете, то представляете ли вы, как выглядит сгоревшее тело?! Хотите, чтобы ваши обуглившиеся останки появились в жёлтых газетах?!
– Тогда я вскрою себе вены, – вскинула золотоволосую голову Полина и направилась в ванную. – Принеси мне нож, бритву… или чем там вены вскрывают, – обратилась она к Лидии, словно к прислуге.
Лидии надоело отшучиваться, и она молча протянула Полине медицинский скальпель, невесть как оказавшийся среди предметов косметики.
– Не хочу резать вены, – отпихнула скальпель Полина, и, присев на край ванны, сказала со слезами в голосе: – Хочу жить долго и счастливо.
– Вот это правильная жизненная установка, – обрадовалась Лидия, предвкушая возможность уйти из этой душной и насквозь пропитанной фальшью комнаты.
– Да что бы ты понимала в жизненных установках! – всхлипнула Полина и залилась слезами. – Тебя мужчины бросали?! Уходили, оставив записку «Прощай! Не твой ГГГ»?!
– Нет, – пожала плечами Лидия. – Таких ужасных записок мне никто не оставлял.