Несколько мгновений Пьер молчал, задумчиво глядя на шефа Госбезопасности, потом покачал головой.
– Хорошо, Оскар, что БГБ руководишь ты. Я, постоянно занимаясь подобными размышлениями, наверняка бы спятил. Ты что, и вправду считаешь, что Турвиль во главе своего оперативного подразделения перебежит к манти?
– Конечно, нет, – ответил Сен-Жюст с опять же не характерным для него смешком. – Но, как ты признаешь сам, моя работа в том и состоит, чтобы предвидеть и, по мере возможности, устранять любые угрозы. Не исключено, что в действительности Турвиль является просто вторым Тейсманом. Более эксцентричным, не без налета клоунады, но совершенно аполитичным и стремящимся не прорваться к власти, а как можно лучше исполнить свой долг. Но из этого отнюдь не следует, что в настоящее время он любит наш комитет больше, чем Тейсман. Тем более что никаких оснований для подобной любви у него нет. Поэтому я намерен продолжать следить за обоими, хотя и сознаю, что мы нуждаемся в них обоих, чтобы противостоять манти.
– И то слава богу! – буркнул Пьер.
– На том и поладим, – умиротворенно сказал Сен-Жюст, но туг же откинулся в кресле и, бросив на Председателя еще один острый взгляд, спросил: – Ну а теперь, когда мы утрясли военные вопросы, могу я узнать: ты всерьез вознамерился довести до конца эту затею с девальвацией и бюджетным секвестром?
– Да, – не колеблясь, ответил Пьер и, не дав Сен-Жюсту открыть рта для возражений, продолжил: – Дело рискованное, это я понимаю, но нам необходимо привести нашу экономику хотя бы к некоему подобию порядка. Это не менее важно, чем улучшение состояния флота и военные успехи. И, черт возьми, именно ради экономического подъема я и взялся за эту паскудную работенку!
В голосе Пьера неожиданно прозвучала такая страсть, что Сен-Жюст моргнул. Шеф БГБ, возможно, лучше кого бы то ни было знал, как угнетала Роба Пьера неспособность покончить с экономическими неурядицами. А ведь, по правде сказать, именно неизбежность близкого финансового краха сделала Сен-Жюста соратником Пьера. Оскар считал своей обязанностью поддерживать власть, обеспечивающую стабильность и единство Народной Республики. По большому счету его волновало не то, кто руководит государством, а то, как им руководят, а поскольку Законодатели справлялись с этой задачей плохо, их следовало устранить.
Таким образом, Сен-Жюст находил вполне естественным интерес Пьера к экономическим проблемам, но вот желание предпринять практические шаги по их решению именно сейчас внушало озабоченность. Проведение масштабных реформ в нескольких сферах одновременно чревато одновременным возникновением множества очагов самовозгорания. А главное, сама природа спонтанного возмущения делала такие очаги крайне неприятными для Госбезопасности, ибо их невозможно выявить, пока не вспыхнет огонь.
– В том, что экономикой нужно заниматься вплотную, сомнений нет, – сказал он с обычным вкрадчивым спокойствием. – Весь вопрос в том, подходящее ли сейчас время? Разве нам мало эксперимента с МакКвин и реформой военного управления?
– Именно МакКвин и сделала это время наиболее подходящим, – резко ответил Пьер. – Расправившись с Уравнителями, она дала нам возможность действовать без оглядки на возможные протесты радикально настроенных маргиналов.
«А заодно, Оскар, – добавил он про себя, – позволила под шумок избавиться на всякий случай и от тех „умеренных“ диссидентов, которые мешали нам своей болтовней».
– Радикалам, – это уже было сказано вслух, – стало ясно, чем закончатся для них попытки свергнуть Комитет, а общество в целом получило наглядное свидетельство поддержки существующей власти со стороны военных. Даже если МакКвин и мечтает о захвате власти, народ об этом не догадывается. Народ пребывает в убеждении, – Пьер усмехнулся, – что если мы прикажем ей перебить еще миллион человек, она возьмет под козырек и откроет огонь. Помимо того, умеренные и колеблющиеся жители Нового Парижа получили хороший урок: они усвоили, что во время мятежа гибнут не только мятежники, но и зеваки, да и вообще все, случайно оказавшиеся поблизости. Им вряд ли захочется оказаться там, где будут подавлять очередное восстание, и того, кто начнет подбивать народ к бунту, скорее всего, сволокут за шкирку в ближайшее управление БГБ. Таким образом, именно сейчас, когда радикалы разгромлены, а толпа напугана, мы можем заняться реформированием экономики, не слишком опасаясь негативной реакции народа.
– Ход твоих рассуждений мне ясен, – кивнул Сен-Жюст. – Возможно, ты прав и время сейчас не самое худшее. Так или иначе, реформы необходимы, но не будет ли девальвация, проведенная одновременно с урезанием социальных расходов, слишком тяжким ударом?
– Радости от этого мало, но лучше выпить горькую микстуру разом, чем цедить ее глоточками, – возразил Пьер. – Инфляция довела до краха старый режим, но при нас она не только не снизилась, но даже возросла, подрывая межзвездную торговлю, которую мы еще ведем в Силезии и с соларианцами. Насколько я понимаю, у нас только две возможности: национализация всех средств производства в соответствии с докосмической тоталитарной моделью – или поэтапный переход к свободному рынку. Пытаясь сохранить нынешний половинчатый социализм с государственным регулированием даже частной мелочной торговли, мы сами роем себе могилу.
– С этим не поспоришь, – согласился Сен-Жюст.
– По-моему, – продолжил Пьер, – всем уже ясно, что при нас бюрократы справляются с экономикой ничуть не лучше, чем при Законодателях. Учитывая их убогие достижения в этой сфере, мне как-то не хочется расширять их полномочия. Таким образом, остается свободный рынок, а рынок может функционировать лишь при наличии стабильной валюты, платежеспособного спроса и стимулов, побуждающих население работать и зарабатывать. В отношении последнего пункта положение на внешних планетах несколько получше, чем на самом Хевене, в частности там процент долистов никогда не поднимался до здешнего уровня, – но с началом войны трудовые ресурсы стали пополняться даже выходцами из привыкших обходиться пособием жителей Нового Парижа. Проведя девальвацию и урезав БЖП, мы вынудим многих бездельников заняться общественно полезным трудом в гражданской сфере. Время, по-моему, самое подходящее. Не стану утверждать, что этот шаг не будет рискованным. Я был бы рад провести экономическую реформу, не рискуя, но понятия не имею, как такой фокус провернуть.
– Хорошо, – вздохнул Сен-Жюст. – Звучит все убедительно, наверное, ты прав. Просто... если все обернется не так, как хочется, расхлебывать эту кашу придется мне. Мы играем с огнем, Роб, и я обязан подумать о том, хватит ли у меня пожарных, чтобы залить его, если он все-таки вспыхнет.
– Понимаю, тебе и так несладко, а я наваливаю на тебя дополнительное бремя, – признал Пьер. – Рад бы обойтись без этого, да не знаю как. В утешение могу сказать лишь одно: по прогнозам аналитиков, нам надо продержаться двенадцать-восемнадцать месяцев: после этого начнут ощущаться первые плоды реформ, и всем полегчает. Таким образом, если МакКвин, с одной стороны, хоть чуточку улучшит положение на фронтах, с другой, по-прежнему останется пугалом для толпы, а ты будешь держать все происходящее под неусыпным контролем, мы добьемся успеха.