Он нашел ее в детской. Плам сидела на краю кровати Мактавкша, все пятеро детей в ночных рубашках сгрудились вокруг нее, а она читала вслух очень знакомую книгу.
— «30 сентября 1659 года. Я, несчастный Робинзон Крузо, жертва кораблекрушения во время ужасного шторма…» О, Гарри, вы пришли пожелать детям спокойной ночи?
— Да-да, конечно. Спокойной ночи, дети. — Он вырвал книгу из рук Плам и протянул ее растерявшейся Индии, а сам подхватил Плам на руки. — Дочитай главу.
— Гарри! Я им читала…
— Индия умеет читать, я ее сам учил. Ей полезно потренироваться. — Подняв Плам еще выше, он быстро распахнул дверь, пока она не спрыгнула на пол.
— Но… но… дети…
— Прекрасно обойдутся без тебя. — Гарри, не закрывая дверь, обернулся. — Мактавиш, как ты себя чувствуешь?
— Есть хочу! — прокричал мальчик, прыгая по кровати.
Гарри кивнул, еще раз сказал «спокойной ночи» и пошел вниз по лестнице, не обращая внимания на протесты Плам.
— Совсем ни к чему было устраивать такую сцену. Я бы дочитала главу и подоткнула каждому одеяло, и никто бы не догадался, что ты и я… что мы…
Она вспыхнула совершенно восхитительным образом. Гарри заулыбался, согретый до кончиков пальцев на ногах застенчивыми взглядами, которые она на него бросала.
— Милая, даже архиепископ Кентерберийский не сможет помешать мне заняться с тобой сегодня любовью.
— Гарри! — восхищенно ахнула Плам.
— Плам! — выдохнул он в ответ еще восхищеннее и пинком открыл дверь спальни.
Она хихикнула.
Гарри быстро подошел к кровати — к своей прекрасной кровати, к своей прекрасной большой кровати, которая скоро станет еще прекраснее, потому что на ней будет лежать Плам, и произнес голосом готического негодяя:
— Ты в моей власти, моя соблазнительная женушка. Сейчас я тебя так ублажу, как тебе и не снилось.
— Правда? — спросила Плам, и глаза ее загорелись возбуждением. Она на мгновение прикрыла веки, а потом взглянула на него самым манящим взором. — Может быть, меня ублажали уже много раз, милорд? Какая услада у вас на уме?
Он поставил Плам на ноги и, не дожидаясь ее помощи, быстро снял с нее платье и корсет, оставив в одной сорочке и чулках. Поскольку он был джентльменом, а не животным, то дал ей минутку перевести дыхание, пока сам наслаждался открывшимся ему видом. Гарри кивнул. Дважды.
— Да-да, ты просто очаровательна в нижнем белье. Ты учитываешь, что я нахожу тебя очаровательной в одежде? Я не животное, которое просто хочет видеть тебя обнаженной и извивающейся подо мной от наслаждения, пока я вонзаюсь в тебя снова и снова, погружаюсь в тебя, теряю себя в твоем жаре, пока не изолью в твое тело всю свою жизнь до последней капли. Ты понимаешь это?
Плам была ошеломлена.
— Я… ну… вроде бы…
— Отлично! — И без лишних слов он схватился за ворот ее сорочки и разорвал ее сверху донизу, легонько толкнув Плам на кровать, мгновенно сорвал с себя халат и швырнул на стол очки.
— Гарри! — взвизгнула Плам, когда он упал на нее сверху, опираясь на руки, чтобы не раздавить своим весом и не расплющить.
— Да, это я, какая ты молодец, что узнала меня без очков. Так, и что же тут у нас? Без очков я вижу не очень хорошо, поэтому тебе придется меня извинить — я буду более пристально исследовать части твоего тела. — Он приподнялся, чтобы взглянуть на Плам, окинуть ее взглядом с головы до ног. — Моя, — заключил Гарри тоном собственника.
– Да, я твоя, но, Гарри!..
Он посмотрел ей в глаза.
— Я до сих пор в чулках!
Он посмотрел туда, куда она показывала, восхищаясь ее длинными, очаровательными ногами. Не слишком длинными и не слишком тонкими, а в самый раз, с той мягкостью и нужными округлостями, которых он и ждал в жене.
— Да, в самом деле. Немножко странно, да? Придется их снять. Позже. — Он наклонился ниже, так, что его дыхание овевало ей губы. — Языком.
— О, — выдохнула она, глядя на него расширившимися глазами, полными надежды, желания и доброй доли предвкушения.
Гарри наградил ее пылким взглядом, обещавшим вознаграждение за все долгое ожидание, и обратил все свое внимание на два холма, колыхавшихся перед его глазами.
— Что это? — вопросил он, слегка сжимая одну из идеальных грудей. — Груди?
— Да, у меня их две. Комплект, — ответила Плам.
— И отлично сочетаются. Я люблю сочетающиеся пары. — Его губы сомкнулись на упругом маленьком бугорке, венчающем шелковистую белую грудь. Плам под ним дернулась, глаза ее запылали страстью, а Гарри покусывал и целовал ее груди. Его внезапно переполнило всепоглощающее желание попробовать ее на вкус всю, лизать эту атласную кожу, светящуюся жемчужным светом, словно заполнявшим его душу. Он поцеловал вторую грудь, просто чтобы та не обиделась, и начал спускаться вниз, к мягкой округлости живота. Плам стонала и изгибалась под этой пыткой губами, но Гарри не давал сбить себя с толку. Он положил ей руку на бедро, удерживая на месте, и стал спускаться вниз по животу, приходя в восторг от ее реакции. Плам прерывисто дышала, вздрагивала. Гарри спустился еще ниже, вдыхая аромат Плам, наслаждаясь мыслью о том, что это он так сильно ее возбуждает, что она откликается на него и ни на кого другого. Он проложил губами дорожку над ее холмиком и замер.
— Отдайся мне, Плам. Откройся.
Ее ноги напряглись.
— Гарри, я не уверена…
— Я уверен, — произнес он, проведя рукой по ее нежному бедру, и осторожно просунул пальцы между крепко сжатыми ногами. — Тебе понравится. Доверься мне, Плам.
Он почти слышал, как она это обдумывает, рассуждает своим прелестным умом, взвешивает его слова, сражаясь с природной скромностью и неуверенностью. Гарри хотел, чтобы она уступила, отдалась ему с полным доверием, и думал, что сердце его просто будет вырвано из груди, если она не согласится. И как раз когда ее ноги расслабились, когда она позволила ему раздвинуть их и он сумел вдохнуть ее запах, новая мысль потрясла его с ослепительной силой.
Его сердце уже принадлежит ей.
Он быстро прогнал эту мысль, не желая с ней соглашаться, не желая признавать, что Плам получила над ним такую власть, и сосредоточился на том, чтобы доставить жене наслаждение. Он нежно терся щеками о чувствительную кожу ее бедер, наслаждаясь тем, как прерывается ее дыхание от его поцелуев, приближающихся к средоточию женской сути.
— Ты вся такая розовенькая, как цветок, — пробормотал он, целуя место, где соединялись ее ноги. — Такая нежная, как тончайший шелк, а эти сладкие лепестки хранят для меня свой пыл.
Плам выгнула спину, а бедра ее взметнулись вверх. Пальцы плясали вокруг распаленного местечка, гладили, дразнили, потирали, и она застонала, голова ее металась по подушке, а руки мяли простыни.