Том засмеялась и потрепала ее по плечу.
— Не будь такой пессимисткой. Я уверена, что ты чудесно проведешь время, и никто не узнает, кто ты такая, если ты сама не подскажешь. Двадцать лет — долгий срок.
— Недостаточно долгий, но по крайней мере я смогу кое-что сделать для тебя, — задумчиво произнесла Плам, заметив, как идет Том новое платье. Ее темные кудри блестели здоровьем, щеки порозовели, глаза сверкали весельем и счастьем. — Наконец-то я смогу выполнить свой долг в отношении твоего будущего. Ты станешь дебютанткой. Будешь ходить на балы, рауты и завтраки, а может быть, и в оперу, если я сумею все организовать до того, как меня узнают и наша жизнь рухнет окончательно и бесповоротно.
— Нет! — побледнев, воскликнула Том. — Я не хочу ходить на балы, рауты и завтраки, и особенно не хочу ходить в оперу! Даже придумать не могу, что ненавижу сильнее, чем это! Я стану несчастной! Я это возненавижу! Для меня нет ничего ужаснее!
— Добро пожаловать в мой мир, — сказала Плам и поспешила прочь, чтобы спасти гуся, зажатого в угол близнецами и Мактавишем.
Два вечера спустя Плам стояла, положив дрожащую руку на локоть своего супруга, на самом верху длинной изогнутой лестницы. Она мельком подумала — не броситься ли с лестницы вниз? Интересно, сумеет ли она сломать шею и мгновенно умереть или просто покатится вниз по ступенькам, смутив Гарри тем, что не умеет ходить по лестницам, да еще и продемонстрировав всем свои ноги и даже нижнюю юбку? Предполагая, что произойдет именно это, Плам вздохнула и неохотно позволила мужу увлечь ее вниз по лестнице. Губы Плам искривила мрачная улыбка.
— Плам.
— Что? — спросила она, все с той же мрачной улыбкой взглянув на мужа.
— Ты выглядишь так, будто тебя попросили поджарить на костре маленького ребенка.
— Ничего подобного.
— Да. У тебя просто ужасное выражение лица.
— Это называется улыбкой, Гарри.
— Да, только это улыбка из серии «меня-попросили-поджарить-на-костре-маленького-ребенка». Она до смерти напугает тех, кто постарше, и заставит всех остальных держаться от тебя подальше.
— Вот и прекрасно, — сказала Плам, и в ее голосе прозвучало удовлетворение — первый намек на удовлетворение с тех пор, как утром Гарри сообщил ей, что сегодня они появятся в светском обществе, на балу у леди Кэлендер. — Может быть, так никто не догадается, кто я такая, и я сумею пережить этот вечер.
Гарри остановился у подножия лестницы и отвел жену в сторону, подальше от гостей, чтобы поговорить с ней без риска быть подслушанным. Он остановился у огромной, в человеческий рост, пальмы в горшке.
— Почему ты думаешь, что я тебе вру?
— Врешь? — Плам удивилась, ее очаровательные карие глаза широко распахнулись. Во всяком случае, выражение «поджарить ребенка» исчезло с ее лица. — Я никогда не думала, что ты мне врешь, Гарри! Никогда!
— Тогда почему ты решила, что сказанное мною раньше — насчет того, что твое прошлое ничего не значит, — неправда?
— Я… я…
Гарри поцеловал ей руки, проклиная необходимость снова доказывать, что беспокоиться не о чем. Он бы предпочел оказаться сейчас дома, выполняя очередное занимательное супружеское упражнение, но ему нельзя думать только о себе, нужно раз и навсегда убедить жену, что она зря так сильно волнуется из-за какого-то пустяка, о котором помнит только она сама да несколько деревенских сплетниц.
— Я повторю это еще раз, и если ты и дальше не будешь верить, придется тебя наказать: никому нет дела до того, что случилось двадцать лет назад. Ты моя жена, и на этом все.
Плам перестала покусывать нижнюю губу. Гарри с трудом подавил желание зацеловать ее до полусмерти.
— Наказать меня? О каком наказании ты говоришь? Говоря по правде, то, что ты силой заставил меня прийти на этот бал, и есть самое худшее наказание.
— Ну, можешь относиться к этому как угодно, — отозвался Гарри, взяв ее под локоть. — Кстати, ты не одинока в своем желании оказаться где-нибудь в другом месте. Том тоже выглядит несчастной.
— О, это точно, — согласилась Плам, посмотрев направо. Том как раз спускалась по лестнице, и лицо ее было таким страдальческим, что почти в точности совпадало с мрачной улыбкой Плам. Гарри невольно улыбнулся, глядя на них обеих — двух самых прелестных леди на свете, выглядевших так, будто они направлялись на казнь.
Гарри из-за предстоящего вечера ничуть не волновался. Он навел справки о первом муже Плам (которого считал исключительным подлецом) и выяснил, что тот утонул, упав за борт, неподалеку от небольшого греческого острова, где жил последние десять лет. Гарри обладал достаточным опытом светской жизни, чтобы понимать — без раздражителя в виде Спенсера Плам никто не узнает, а тем более не вспомнит о скандале. Но еще он знал, что, несмотря на все его заверения, Плам каждой клеточкой своего существа боится, что погубит его.
Гарри выполнял долг. Он ходил по переполненным душным комнатам, представляя свою жену всем знакомым, и даже ни разу не поморщился, когда она больно вцеплялась в его руку. Он подвел ее буквально ко всем, и только после того как они обменялись любезными словами с каждым присутствующим, Плам начала успокаиваться. Он уговорил ее на тур вальса, хотя вообще-то терпеть не мог танцевать, но зато вальс давал возможность обнимать жену. Гарри крепко прижал ее к себе и ухмыльнулся, увидев насмешливо-возмущенное выражение лица.
— Ты больше не выглядишь так, будто тебе под ногти суют раскаленную кочергу. Надо полагать, ты начинаешь получать от бала удовольствие?
Улыбка, только что порхавшая на ее губах, сменилась виной, мелькнувшей в этих прелестных глазах.
— О, Гарри, какой я была эгоисткой! Прости меня, пожалуйста, прости за то, что я испортила тебе вечер.
— Ничего ты не испортила. Но можешь испортить, если не согласишься сопроводить меня в темный уголок сада, где я смогу тебя поцеловать. Надеюсь, у тебя нет возражений против этого плана? Тогда я выдержу вечер в светском обществе.
Гарри с восторгом заметил, как ее щеки порозовели — сначала слегка, потом сильнее, — а в глазах сверкнул вызов, на который он очень рассчитывал.
— Вы, безусловно, можете попытаться, милорд. А что до другого — ты оказался прав: никто не помнит, кто я такая, ни один человек! Гарри, честное слово, приношу свои самые смиренные извинения за то, что не верила тебе. Ты совершил чудо!
Когда танец закончился, Гарри еще несколько секунд удерживал ее, мечтая оказаться дома, где получил бы совсем не обязательную благодарность жены в более осязаемой форме. Взяв Плам за руку, он повел ее в соседнюю комнату, и тут его глаза загорелись при виде очень знакомой фигуры.
— Как бы мне ни хотелось быть достойным трогательного взгляда твоих соблазнительных глаз, я не могу взять на себя ответственность за совершение чуда. Всем известно, что высшее общество непостоянно, да еще и ненасытно ко всякого рода скандалам. Не успеют они переварить один, как тут же начинают рыскать в поисках нового источника развлечения. А теперь, если ты выдержишь еще одно представление, я как раз увидел человека, с которым очень хотел бы познакомить тебя и Том.