— Ты так считаешь? А я вот думаю, что ты ошибаешься.
Энн тревожно наморщила лоб. Плам хотелось одной рукой прижать детей к себе, а другой потрясти за шкирку, поэтому она решила, что им не повредит поволноваться из-за грядущего наказания. Стоит только представить, как близко они были от настоящей трагедии…
— Не хотела бы я оказаться на вашем месте, вот уж никак не хотела бы.
Мактавиш крепче сжал ее руку и опустил глаза.
— Не хотела бы?
— Нет, не хотела бы. Кажется, только вчера ваш отец собрал вас в библиотеке и двадцать минут порицал за непослушание?
Диггер презрительно фыркнул. Энн встревожилась еще сильнее. Эндрю насупился. Мактавиш отпустил руку Плам и хотел погнаться за красивой бабочкой, но она схватила его за рубашку и повела в дом.
— Да, право же, будь я одной из тех, кто нарушил отцовские запреты, я бы сейчас очень, очень волновалась.
— Что такое запреты? — спросил Мактавиш, когда Плам легонько подтолкнула его вверх по ступенькам, ведущим на веранду.
— Приказы.
— Папа не будет меня пороть, он говорит, что я слишком маленький, — сказал Мактавиш и перескочил через оставшиеся ступеньки. — Кто первый добежит до кухни?
— В детскую! — взревела Плам, увидев, что дети повернули налево и помчались вдоль веранды. — Прежде всего переоденьтесь, и не думайте, что вам все так легко сойдет с рук! Я еще недоговорила насчет непослушания… и нечего на меня так смотреть, вы уже и так нажили себе неприятности, так не усугубляйте их!
Дети убежали. Плам позволила себе третий дневной вздох и в сотый раз задумалась — как же доказать Гарри, что она может стать отличной матерью, если эти дети изо всех сил сопротивляются любым ее попыткам превратить их из маленьких дикарей в хорошо воспитанных ребят.
Она хлюпнула носом, смахнула слезу жалости к себе и сморщилась. Солнце пригрело мокрые плечи, и ужасная вонь усилилась настолько, что на расстоянии пятидесяти шагов могла бы сбить с ног лошадь.
— Сначала искупаться, а потом пусть Эдна сожжет мое платье, — сказала она сама себе и вошла в гостиную, хлюпая мокрыми башмаками по полу. Нужно взбежать вверх по лестнице, пока никто не увидел…
Мысль испарилась мгновенно — Плам обнаружила, что в гостиной сидят люди.
Она удивленно моргнула, и тут с розовой кушетки, обтянутой дамастом, встал Гарри, держа в одной руке чашку чаю, а в другой — маленькую тарелочку с печеньем.
— А вот и она. Плам, дорогая моя, могу я представить тебе мистера… мистера… Боже милостивый, Плам! Что ты с собой сотворила?
Викарий! Она совершенно забыла о визите викария! Плам в ужасе зажмурилась, пытаясь изгнать из памяти полные смятения лица викария и его жены. Еще какая-то женщина, обозревая Плам, поднесла к носу платочек.
Том, сидевшая позади Гарри и разливавшая чай, посмотрела на тетку с таким же изумлением.
— Ходила купаться, тетя Плам?
Гарри сделал шаг в сторону жены, унюхал запахи пруда и тут же отпрянул.
— Какого дьявола… простите, викарий… что происходит?
— Я… гм… — Плам отвела взгляд в сторону. Викарий, славный на вид маленький человечек, смотрел на нее с искренним беспокойством. Его жена яростно обмахивалась носовым платком, незаметно вытащив из ридикюля небольшой флакон духов. Незнакомая женщина, одетая во все красно-коричневое, в шляпке, напоминавшей перекошенное седло, смотрела на Плам с неподдельным злобным восторгом. Плам перевела взгляд на Гарри.
— На пруду случилось небольшое происшествие. Никто не пострадал, но я… гм… упала в воду. Если вы меня извините, я пойду переоденусь во что-нибудь более подобающее.
— Подобающее? — фыркнула женщина с седлом на голове. Плам остановилась в дверях, не зная, то ли извиниться за свой недостойный вид, то ли грациозно выплыть из комнаты и повести себя так, будто она выше любых мелочных волнений по поводу того, что от нее омерзительно воняет. — Думаю, трудно найти кого-нибудь менее подходящего к титулу маркизы Росс, чем шлюху Чарлза Спенсера.
Жена викария ахнула и уронила флакон. Гарри медленно повернулся и взглянул на гостью. Том с исключительным хладнокровием высвободила из его рук чашку и тарелку, встала и подошла к тетке.
Плам вздернула подбородок и посмотрела на незнакомку ледяным взглядом (настоящий подвиг для человека, с которого капает ил и вода).
— Должно быть, вы и есть мисс Стоун?
— Да, — громко и агрессивно ответила дама. — И я прекрасно знаю, кто вы такая.
— Разумеется, знаете, было бы странно, если бы вы не знали, — учтиво произнес Гарри, но Плам уже заметила, как дергается на его щеке мускул. Он рассердился, очень сильно рассердился, и хотя Плам понимала, что сердится он не на нее, лишь она одна была виновата в том, что эта злобная гостья смотрит на него с презрением и насмешкой. Плам затошнило — случилось то, чего она так боялась. — Это моя жена, мачеха моих детей. Маркиза Росс.
— А еще она любовница Чарлза Спенсера, младшего сына виконта Морли! — злорадно воскликнула мисс Стоун.
Жена викария лишилась чувств и (в пределах допустимого) обмякла на груди мужа. Викарий, ахнув от изумления, помахал под носом у жены флакончиком с духами.
— Она была любовницей Чарлза Спенсера, — спокойно поправил Гарри. Его напряженные руки совсем не соответствовали безмятежному тону.
Злобная ухмылка мисс Стоун слегка поблекла; она заметила, что Гарри абсолютно спокоен.
— Вы знаете о ее позоре?
— Я знаю о ее браке с Чарлзом Спенсером. И хотя не считаю, что прошлое моей жены касается кого-либо из присутствующих, и испытываю природное отвращение к обсуждению столь интимных вопросов с теми, кто не является членами нашей семьи, на этот раз я сделаю исключение.
Плам сморгнула несколько слезинок восхищения. Она никогда не слышала, чтобы Гарри говорил таким аристократически холодным тоном, но понимала, что он делает это ради нее. Плам просто разрывалась между желанием поцеловать своего ненаглядного ангела мщения и стремлением защитить его от презрения посторонних.
— Многоженство, — словно выплюнула мисс Стоун. — Он уже был женат, когда она нырнула в его постель.
— Да я понятия не имела, что Чарлз женат… — начала Плам, но тут же замолчала — Гарри взял ее за руку и начал поглаживать большим пальцем бьющийся на запястье пульс.
— Тебе совсем не нужно оправдываться перед этими добрыми людьми, — произнес он, не отводя взора от злобной мисс Стоун. — Хотя очевидно, что они слышали самую примитивную ложь, но думаю, что, как добрые христиане, будут счастливы услышать наконец правду. И, разумеется, их сердца исполнятся радости, когда они узнают, что на тебе нет никаких грехов, кроме слишком любящего сердца. Они будут потрясены, когда им расскажут о жестокости, которую проявил по отношению к тебе тот отвратительный, подлый человек, и, я уверен, сделают все возможное, чтобы исправить ложное впечатление, созданное клеветническими измышлениями, которые распространяли какие-то глупцы, ошибочно считавшие, что говорят правду. Несомненно, каждому из присутствующих здесь известно, что я боготворю землю, по которой ты ступаешь, и что никогда, ни при каких обстоятельствах, никому не позволю отзываться о тебе дурно, а если кто осмелится, то за этим последует исчерпывающая и жесткая расплата.