Еще в детстве она осознала, что любовь отца и матери заполняет весь их дом.
Но только когда ее отец умер, она поняла, как много это значило.
И вот, как ни странно, она почувствовала снова ту атмосферу любви, согревающую этот чужой ей дом.
Как будто он не только приветствовал ее, но и хотел поведать ей что-то сокровенное.
Понимая, что это, должно быть, только игра ее воображения, она пошла к открытой двери.
И увидела Линдона, выводящего из конюшни обеих лошадей.
Не было никаких признаков присутствия того старика, который принимал лошадей, когда они только прибыли сюда.
— Наверное, Линдон слишком беден, чтобы позволить себе иметь слуг, — сказала она себе. — Он, возможно, потратил большую часть своего недельного заработка на обед и шампанское.
Похолодало, и на обратном пути Мена набросила на плечи платок, скрестив его концы на груди и завязав их в узел позади на поясе.
Ей показалось, что Линдон, который наблюдал, как она утепляется, улыбнулся ее благоразумию и рассудительности.
Они двигались в направлении замка.
Он не спешил. Но и не придерживал лошадей.
Мене же показалось, что они очень быстро добрались до загона с барьерами для прыжков, расположенного у конюшен.
Они остановились у ворот, ведущих во фруктовый сад, и Линдон сказал:
— Я должен увидеть вас завтра. Когда вы будете свободны?
Когда он заговорил, Мена внезапно осознала, как же она боялась, что он больше не предложит встретиться. А ведь именно этого она так отчаянно хотела.
— Больше всего мне хотелось бы… увидеть тех, других лошадей… в конюшне герцога. Я уже видела четырех, и я в полном восторге!
— Тогда я предлагаю следующее, — сказал Линдон, — я покажу их вам во время второго завтрака в замке. Гости обычно посещают конюшни по дороге из церкви или перед вторым завтраком. После этого вряд ли там можно встретить кого бы то ни было, ну если не считать одного или двух конюхов.
— И вы покажете мне лошадей?
— Столько, сколько вы пожелаете!
— Спасибо, — сказала Мена, — и хотя я вряд ли сумею выразить свою благодарность словами, но спасибо вам… за… прекрасный и более того… просто… замечательный вечер.
— Вы не были разочарованы?
Она засмеялась:
— Неужели я могла бы? И ваш «Дом из Мечты» оказался до того похож на видения из моих грез… и он полон… счастья.
Она готова была произнести «любви», но быстро заменила последнее слово.
— Мне очень хотелось бы, чтобы он был именно таким, — сказал Линдон.
Он соскочил с лошади и помог спешиться Мене. Однако не убрал рук с ее талии и тогда, когда она была уже на земле.
— Я сдержал свое обещание, — произнес он глубоким проникновенным голосом, — и вел себя так, как вы этого хотели, и я надеюсь, что, вспоминая сегодняшний вечер, вы воздадите должное моему самообладанию, не позволившему мне поцеловать вас на прощание.
Она замерла.
И прежде чем она смогла что-то произнести или пошевелиться, Линдон подошел к лошадям, подобрал поводья и повел их в глубину конюшен.
Она стояла в воротах, провожая его взглядом, но молодой человек так и не обернулся.
С легким вздохом она отвернулась.
Проходя через сад, она не могла избавиться от мысли, что было бы просто чудесно, если бы Линдон ее поцеловал.
Но она резко и решительно оборвала эти мысли, сказав себе, что как раз об этом ей и думать нельзя — слишком это было неправильно.
Несомненно, Линдон был джентльмен.
Хорошо, что ему посчастливилось иметь такой красивый дом, как ни мал он был.
Но Линдон явно вынужден был зарабатывать на жизнь тяжелым трудом.
Девушка знала, что было бы непозволительно целоваться с человеком, если она не намеревалась выходить за него замуж.
«Линдон не может завести семью, — убеждала она себя, — даже если он и желал бы… жениться на мне, такой, как я есть… ну конечно, он не может… себе этого позволить… нет!»
Кроме того, она знала, что и мать, и отец пришли бы в ужас от одной мысли о ее бракосочетании с человеком, который, хотя и получил хорошее воспитание, всего лишь служит у герцога.
«Мне надо забыть его, — сказала себе Мена, — и, наверное, было бы ошибкой видеться с ним… завтра… даже если это… будет только осмотр конюшен».
Она подошла к калитке, ведущей в парк.
Войдя в нее, она оказалась среди высокого кустарника, позволявшего ей незаметно добраться до дверей замка.
Ночной сумрак сгущался и уже трудно было разглядеть дорожку.
Мена медленно двигалась по ней, когда неожиданно услышала голоса.
Она остановилась и замерла.
Девушка сообразила, что кто-то приближается к ней, идя от лужайки по ту сторону рододендронов.
Она почувствовала запах сигары и услышала мужской голос:
— Вы совершенно уверены, что выполнены все мои указания?
— Ваши распоряжения были выполнены в точности, милорд! — ответил другой человек.
— А как насчет дежурного грума? — поинтересовался первый.
— Я все устроил. В его пиво этим вечером добавят снотворное.
— Разумно, Роберт. Как только мы доставим Завоевателя во Францию и я получу за него огромную сумму, вы не останетесь без вознаграждения.
— Спасибо, милорд, премного вам благодарен! — откликнулся тот, кого назвали Робертом.
— Французы потеряли столько лошадей за время войны с Германией, особенно во время осады Парижа, — продолжал первый, — что те, кто занимается разведением только первоклассных лошадей, заплатят любую цену за хорошую породу!
— А ирландские лошади исключительны, милорд!
— Именно так я и подумал, как только увидел этого жеребца. Что ж, ради Бога, не мешкайте и увезите его как можно дальше отсюда! Чем скорее вы достигнете Фолькстоуна, где ждет моя яхта, тем лучше!
— Я не подведу вас, милорд.
— Искренне надеюсь, что нет! — сказал первый. — Ну а теперь я пойду в дом. Удачи!
— Доброй ночи, милорд.
Мена поняла, что двое говоривших разошлись, но сама не двигалась.
Она с трудом могла поверить тому, что только что невольно услышала.
Неужели кто-то из гостей герцога задумал украсть Завоевателя?
Человек с сигарой, несомненно, был прав, говоря, что французы с удовольствием приобрели бы хороших лошадей и готовы были платить за них очень большие деньги.
Потом Мена сообразила, что Линдон непременно должен предотвратить похищение Завоевателя.