Кара недоверчиво посмотрела на горничную.
– Что ты такое говоришь, Эмили? Начни-ка сначала и расскажи мне, что именно удалось подслушать Альберту.
Спохватившись, Кара поняла, что выразилась слишком резко и Эмили может обидеться. Поэтому она быстро добавила:
– Мы ведь обе знаем, что Альберт подслушивает под дверями, и не могу сказать, чтобы я осуждала его. Мой дядя и этот мистер Тайстлвуд наверняка замышляют что-то нехорошее, и нам очень важно знать, что именно.
– Ну да, конечно, миледи, – затараторила Эмили, ободренная последними словами Кары. – Но вы ведь знаете, как увлекается Альберт, когда начинает рассказывать свои истории. Половина их может быть правдой, а половина – выдумкой.
– Я знаю это, – согласилась Кара. – Но тем не менее расскажи мне все по порядку.
– Насколько я слышала, – начала Эмили, – у этого мистера Тайстлвуда есть целая шайка сообщников, и Альберт считает, что, когда лорд Хэрроуби будет давать свой следующий обед, они ворвутся в дом сорок четыре и перебьют там всех собравшихся!
– Не могу поверить в это! – воскликнула Кара.
– Так сказал хозяину мистер Тайстлвуд. Они уже разработали план нападения.
Несколько секунд Кара молчала, затем спросила:
– А где живет этот мистер Тайстлвуд?
– Этого Альберт не знает. Но он встречается со своими людьми во дворе конюшни на Като-стрит.
– Где это? – поинтересовалась Кара.
– Где-то неподалеку от Эджвер-роуд, – пояснила словоохотливая Эмили. – Альберт слышал, как они говорили, что у них есть там всякое оружие и что это восстание принесет им победу и войдет в историю.
Кара поежилась. Она улавливала в воздухе запах интриги, которая наверняка доставит удовольствие ее дяде.
Трудно было, однако, поверить, что он мог связаться с заговорщиками и планировать какие-либо серьезные беспорядки, не говоря уже о свержении правительства.
Кара читала в газетах о недавних волнениях на севере страны.
Она знала, что в прошлом году армия расстреляла на Сент-Питерз-филд, напоминавшем поле битвы, большое число безоружных крестьян.
В народе бродило недовольство по этому поводу, но правительство продолжало требовать все более жестоких мер по подавлению любых форм протеста и неповиновения.
– Я расспрошу Альберта поподробнее, – пообещала Эмили.
Ей явно нравилось чувствовать себя нужной и снабжать Кару информацией.
– Да, постарайся, – сказала Кара. – Кстати, как часто встречаются эти люди с мистером Тайстлвудом?
– Думаю, что каждый вечер, миледи. Альберт обмолвился, что слышал, как хозяин говорил в библиотеке сегодня утром: «Передай им мои слова, Тайстлвуд, и расскажи, как они отреагировали, когда придешь завтра утром».
Кара ничего больше не сказала, и вскоре Эмили вернулась в дом герцога Мэтлока. После ее ухода мисс Робинсон пришла помочь миледи переодеться к обеду.
Девушка надела одно из новых платьев, доставленных с Бонд-стрит, и подумала, вертясь перед зеркалом, что маркиз будет особенно доволен именно этим нарядом – его сделали как раз таким, как заказывал Айво.
Белое платье, украшенное крохотными букетиками магнолий с зелеными листьями, – Кара никогда еще не видела ничего подобного.
Она подумала, что довольно необычно для мужчины до мельчайших тонкостей разбираться в женской моде. Но тут поняла вдруг, почему Айво так хорошо разбирался в нарядах и во всем остальном.
До сих пор Каре как-то не приходило в голову, что она не первая, для кого маркиз выбирает платья. А теперь, сама не понимая почему, она вдруг перестала себе нравиться и отвернулась от зеркала.
Взглянув на часы, Кара поняла, что уже поздно – куда позже, чем ей казалось.
– Надо поторопиться, – сказала она мисс Робинсон. – Его светлость будет сердиться, если я запоздаю к обеду.
– Не думаю, что его светлость уже вернулся, миледи, – заметила мисс Робинсон.
– Еще не вернулся? Но ведь уже четверть восьмого.
Не говоря больше ни слова, Кара распахнула дверь и сбежала вниз по ступенькам. В холле она увидела Бейтсона, дворецкого лондонской резиденции маркиза.
– Его светлость вернулся? – спросила Кара.
– Я как раз собирался послать лакея к вам наверх, миледи. Его светлость прислал с кучером записку, где выражает свои сожаления по поводу того, что не может отобедать с вами – Его Величество задерживает маркиза у себя.
Несколько секунд Кара растерянно глядела прямо перед собой.
– Скажите, чтобы подавали обед, – произнесла она наконец слегка дрожащим голосом.
– Хорошо, миледи.
…Возвращаясь домой, маркиз думал не о жене, которой пришлось обедать без него, а о проблемах Его Величества.
Он очень сочувствовал королю, но все же предупредил лорда Чемберлена, что послезавтра отправляется в Брум.
– Я должен уехать, – сказал маркиз, – и чем скорее, тем лучше. – Затем, почувствовав, что должен объясниться, он добавил: – Я обещал отобедать завтра с Хэрроуби и кабинетом, но это будет мой последний выход в свет на неделю, а то и две вперед.
– Не могу винить вас в этом, Айво, – ответил лорд Чемберлен с понимающей улыбкой. – Из-за смерти старого короля и болезни Его Величества вы были лишены медового месяца.
– Вот именно! – воскликнул маркиз, но предпочел не развивать эту тему.
Теперь, подъезжая к дому, маркиз думал о том, что в поместье ему представится возможность получше присмотреться к Каре.
Он уже знал, что девушка неплохо держится в седле, и думал, что ей, возможно, захочется покататься на его лошадях, конечно, не на таких, как Агамемнон, которые нуждались в сильной мужской руке.
– У нас с ней есть общие интересы, – говорил себе Айво.
Вдруг он поймал себя на том, что вспоминает, какой привлекательной была Кара вчера вечером в одном из платьев, фасон которого он практически придумал сам и в котором она выйдет в свет, когда возобновятся балы и приемы.
Экипаж остановился у дверей дома, и лакей побежал открывать двери.
Как только маркиз вошел в холл, к нему обратился Бейтсон:
– Прошу прощения, милорд, но молодая особа по имени Эмили настаивает на том, что ей необходимо видеть вашу светлость. Я сказал ей, что уже слишком поздно, но она просила передать, что речь идет о жизни и смерти, и осталась ждать вас.
У Бейтсона был вид человека, передающего хозяину информацию, которой сам он не верит.
Маркиз задумался на секунду, недоумевая, где он уже слышал имя Эмили, потом вспомнил, что так звали горничную, которая помогла Каре убежать из дома ее дяди.
– Я приму эту особу в кабинете, – сказал он дворецкому.