Он взял трубку и произнес:
– Хэллоу, Джордж.
– У тебя прошла твоя неделя, – сказал голос на другом конце провода. Это был голос Старка, но Тад очень бы удивился, если бы их нынешние голосовые отпечатки снова так удивительно точно совпали. Голос Старка не был тем же, что раньше. Он звучал глуше и более хрипло, словно у человека, который слишком долго и громко подбадривал свою команду на каком-то спортивном соревновании. – У тебя кончилась твоя неделя, и ты не сделал даже попытки.
– Ты прав, – сказал Тад. Он почувствовал сильный холод. Тад пытался удержаться от дрожи. Этот пронизывающий холод, казалось, исходил из самого телефона, вливаясь в ухо, словно льдинки. Но Тад также почувствовал сильную злость. – Я не собираюсь этим заниматься, Джордж. Неделя, месяц, десять лет – мне все равно. Почему бы это не понять? Ты мертв и останешься таковым.
– Ты ошибаешься, старина. Если ты собираешься стать мертвым, ты как раз прямо к этому и движешься.
– Ты знаешь, как звучит твой голос, Джордж? – спросил Тад. – Он звучит, словно ты разваливаешься на части. Вот почему ты хочешь, чтобы я начал писать снова, так ведь? «Теряем связь», – вот что та написал. Ты же биодеградируешь, верно? Это не продлится долго, и ты развалишься на кусочки, как фаэтон с одной осью.
– Ничто из этого тебя не касается, Тад, – возразил хриплый голос. Он перешел с низкого гудения в шелестящему звуку, напоминающему высыпание гравия из опрокинутого кузова грузовика. Это создавало впечатление, что голосовые возможности Старка ограничены всего одной-двумя первыми фразами, после которых он возвращается к обычному глухому полушепоту. – Все, что происходит со мной, тебя не касается. Это ведь только отвлекает тебя, дружок. Ты просто захотел прогуляться в сумерках или ты хочешь оказаться очень несчастливо родившимся на свет божий сукиным сыном. И ты будешь не один, кто об этом пожалеет.
– Я не...
Щелчок! Старк исчез. Тад задумчиво посмотрел на телефон, всего какой-то миг, а затем водрузил его на подставку. Когда он оглянулся, Харрисон и Манчестер уже стояли перед ним.
– Кто это был? – спросил Манчестер.
– Студент, – ответил Тад. В этот момент он сам не знал, почему лжет. Единственное, в чем он был твердо уверен, так это была ужасная боль в кишках. – Просто студент. Как я и предполагал.
– Как он узнал, что вы здесь? – спросил Харрисон. – И как он попал на телефон этого джентльмена?
– Я сдаюсь, – грустно сказал Тад. – Я глубоко законспирированный русский агент. А это был мой связной. Я буду вести себя тихо.
Харрисон не рассердился – или, по крайней мере, он не показал этого. Но взгляд слегка утомленного этими выходками человека был куда эффективнее, чем злоба на Тада.
– Мистер Бомонт, мы пытаемся помочь вам и вашей жене. Я знаю, что хвост из двух полисменов, следующий за вами повсюду, куда бы вы не направились, может вызвать боль в вашей заднице через какое-то время, но мы действительно пытаемся оказать вам помощь.
Тад почувствовал себя пристыженным... но не настолько, чтобы рассказать правду. Его не покидало неприятное ощущение, что дела идут неправильно, что, может быть, они уже сделаны неправильно. А также и еще кое-что. Ощущение легкого порхания вдоль его кожи. Ощущение какого-то червя внутри его, под кожей Тада. Давящая тяжесть на виски. Это не были воробьи; по крайней мере Тад считал так. И тем не менее, какой-то его мозговой барометр сейчас быстро падал. Это было не впервые, когда у Тада появлялось аналогичное чувство, хотя и не столь сильное, восемь дней тому назад, когда Тад отправлялся в магазин Дэйва. И он его ощутил в своей рабочей комнате, когда перебирал заявки. Угнетающее и нервное.
Это Старк. Он как-то оказывается с тобой, в тебе. Он наблюдает. Если ты говоришь что-то неверное, он это узнает. И тогда кто-то страдает.
– Я прошу простить меня, – сказал Тад. Он был уверен, что Роули Делессепс сейчас находится позади двух охранников, следя за Тадом спокойными, изучающими глазами. Ему следует начать лгать сейчас, и эта ложь должна быть столь естественна и правдоподобна, чтобы любым способом увести их сознание подальше от Джорджа Старка. Тад не был полностью уверен, что ему удастся далеко увести и Роули, но уже было немного поздно беспокоиться по этому поводу. – Я на пределе – вот и все.
– Понятно, – сказал Харрисон. – Я только хочу, чтобы вы уяснили, что мы не враги, мистер Бомонт.
Тад начал объяснять:
– Парень, звонивший сюда, знал, что я здесь, потому что выходил из книжного магазина, когда я проезжал мимо. Он хотел узнать, я ли веду летний курс стилистики. Справочник телефонов факультета разделен по отделениям, а фамилии даются в алфавитной последовательность. Печать очень мелкая, любой, кто пользовался справочником, подтвердит это.
– Она очень бесполезная книга в этом смысле, – согласился Роули. Оба полисмена обернулись на его голос. Роули одарил их величавым, и несколько смахивающим на совиный, кивком своей ученой головы.
– А Роули следует за мной в этом списке фамилий, – продолжал Тад. – У нас в этом году нет ни одного преподавателя, чья фамилия начиналась бы с буквы "С". – Тад не секунду взглянул на Роули, но тот был занят глубокомысленным изучением несуществующей начинки своей трубки. – В итоге, – закончил Тад, – я часто получаю звонки к нему, а он – ко мне. Я растолковал тому щенку, что ему не повезло, я не веду занятий до осени.
Ну, вот и все. У Тада было ощущение, что он слишком подробно все объяснил, но главным вопросом был тот, когда именно появились Харрисон с Манчестером в дверях комнаты Роули и что они успели услышать из разговора Тада. Никто не стал бы объяснять студенту, желающему посещать летние курсы стилистики, что тот биодеградирует и потому вскоре просто рассыплется на куски.
– Я бы тоже хотел получить отпуск до осени, – вздохнул Манчестер. – Вы закончили дела, мистер Бомонт?
Тад сделал внутренний вздох облегчения и ответил:
– Я только поставлю на место те дела, которые мне больше не понадобятся
(и записку, ты должен написать записку секретарю)
– И, конечно, мне надо написать записку миссис Фэнтон, – услышал Тад свой голос. Он не знал как и почему он сказал это, но только знал, что он должен был это сказать. – Она секретарь нашего факультета английского.
– У нас еще есть время для другой чашечки кофе? – спросил Манчестер.
– Конечно. Может быть, даже и на пару пирожных, если эти орды варваров что-нибудь оставили, – ответил Тад. То чувство, что вещи как-то разъединились, что дела идут неправильно и все хуже и хуже, снова вернулось к Таду и стало даже еще более сильным и явным. Оставить записку миссис Фэнтон? Иисус Христос, вот это был бы смех. Роули, наверное, чуть не подавился бы своей трубкой.