– Все это подождет, – резко оборвал Миледит кардинал Мафиозини, – ими займетесь потом, когда будет устранена самая опасная фигура в этом раскладе политической игры. В золоте можете себя не ограничивать.
– Финансовые проблемы нас никогда не волновали кардинал. Золотишка мы и сами вам можем отсыпать. Нас интересует кое-что другое, хотя за предложение спасибо. Так чем вы реально собираетесь с нами рассчитываться за эту услугу?
– Тем же чем и раньше, – вздохнул кардинал, – сколько?
– Пять процентов сверх оговоренной суммы.
– Согласен, но есть одно условие. При вас отныне будет постоянно находиться мой помощник.
– Вы мне не доверяете?
– Ну что вы, просто хочу оказать вам посильную помощь. Дружескую услугу, так сказать. Верный человек под рукой всегда может пригодиться.
– Как скажете, – хмыкнула Миледит. – Кто он?
– Надежный, проверенный товарищ. Козанострито Алькапончик. Будет не лишним. Итак, сколько времени вам потребуется на операцию?
– Сейчас прикинем. Что нужно сделать? Для начала набрать команду профессионалов, соответствующим образом обработать их, добраться скрытно до владений Кощея, войну ведь мы ему официально объявлять не будем? Не будем. Значит на все про все две недели…
– Неделя, – отрезал кардинал, – дело срочное.
– Ну, вот, опять вы за свое.
– Миледит, это приказ!
До оборотня донесся неопределенный смешок собеседницы кардинала.
– Ну, что ж, тогда разрешите откланяться. Где там ваш Алькапончик?
– Ждет за дверью.
Раздался треск, что-то упало.
– И как всегда под ней подслушивает, – удрученно вздохнул кардинал. – Я вас прошу Миледит: не надо так резко открывать двери, пока вы работаете с моим помощником, а то он не доживет до конца операции.
– Я это учту Ваше Преосвященство.
Черногор встрепенулся. Поросшее шерстью волчье ухо приобрело нормальный человеческий вид. Оборотень нащупал след. Надо немедленно предупредить Ивана. Кстати, как у него дела? Девушка повернула голову в сторону карточных столов, и поняла, что там назревает скандал. Она многое прозевала, пока подслушивала беседу заговорщиков…
А финансовые дела у Вани к тому времени резко пошли в гору. На пару с герцогом Бекингемом они уже вытрясли из банкиров всю имеющуюся у них наличку. Кто говорит, что в покер сшельмовать нельзя, тот лох и ничего не понимает в картах! Гномам сегодня в карты явно не везло.
– Стрит-флэш, – вскрыл свои карты Томпсон, и дрожащими руками начал теребить длинную бороду.
Его компаньон Френч, свою жесткую, как проволока бороду от нетерпения уже завязал в тройной узел. Он и герцог в этой партии уже выбыли из игры, благоразумно пасанув. Перед удачливым графом лежала золотая горка и несколько подписанных банкирами векселей на предъявителя. На кону стояла сумма практически половины активов банка.
– Мне очень жаль, мистер Томпсон, но у меня ройял флэш. Однако партия господа!
Лица гномов побелели.
– Вы дадите нам возможность отыграться? – сдавленным шепотом спросил Френч.
– Извините господа, – вежливо сказал граф, – но у меня принцип: не оставлять партнера без штанов.
В этот момент в ресторацию вернулись проигравшиеся французы, и промаршировали к столу. Из одежды на них красовались только белые лайковые перчатки, шляпы, и панталоны. На поясе Дюбуа, правда болталась шпага, но к разряду одежды ее отнести было трудно.
– Мы собрали необходимую суму мсье, – надменно задрав нос граф Рошфор, – прошу вернуть мне фамильную шпагу!
Ванюша посмотрел на горку золота, скопившуюся перед ним на столе, на банкиров, со слезами на глазах отписывавших ему половину своего имущества, и ему стало жалко бедолаг. Ну что такое шестьдесят золотых по сравнению со свалившимся на него богатством? Он решил облагодетельствовать несчастных. Ванюша в принципе был добрым малым.
– Господа, так не интересно, вот если вы ее выиграете…
Граф Рошфор побагровел, но вынужден был подчиниться. Томпсон, подписав последний вексель, уступил место французу. Гномы удалились.
– Во что играем? – спросил Рошфор Ивана, садясь напротив.
– Можно в покер.
– Я в покер не умею, – скрипнув зубами, выдавил из себя признание француз.
– Как и я в бильярд, – не удержался от колкости Иван, – тогда во что?
– Очко!
– Чье? – опешил Ванюша, – ах да… – сообразил он, – нет проблем. Очко так очко. Разыграем кто банкует?
– Разыграем. – Рошфор щелкнул пальцами, подзывая к себе крупье с соседнего стола. – Усеченную колоду, быстро! – потребовал он.
Затребованное было немедленно предоставлено кипевшему от благородного гнева французу. – До туза?
– До туза, – покладисто согласился Иван.
Рошфор дрожащими руками замешал карты и начал их вскрывать, выкладывая рубашками вниз поочередно перед Иваном и собой. Туз выпал шестой картой. Банковать предстояло французу. Он собрал колоду в кучу, еще раз ее перетасовал ее, и игра началась.
– Еще, – потребовал Иван, получив шестерку.
Вторая карта легла перед ним. Это был валет.
– Хватит. Себе, – успокоился юноша.
Проигрыш был обеспечен.
Рошфор перевернул рубашкой вниз лежащую перед ним карту. Ему выпало десять очков. Облегченно вздохнув, выдернул из колоды вторую. Шестерка. Мысленно перекрестившись, француз вытащил третью. На стол легла дама. Дальше рисковать не было смысла. Шансов выудить из колоды валета были не велики.
– Девятнадцать! – пальцы Рошфора нервно отстукивали по столу какой-то боевой марш, – а что у вас?
– Поздравляю мсье, – улыбнулся Иван. Больше всего он боялся, что у француза будет перебор, и меньше всего ожидал увидеть, то, что легло на стол, когда он вскрыл свои карты. Две десятки.
Иван перевел мрачный взгляд на герцога Бекингема. Тот приветливо улыбнулся ему, весело подмигнув: дескать, я держу свое слово – выигрыш пополам. И тут за спиной Ванюши раздался возмущенный вопль.
– Вы жулик, мсье! Я своими глазами видел, что у вас было всего восемь очков!
Дюбуа обогнул стол и бросился к Рошфору.
– Граф, он шулер!
Рошфор поднялся, снял со своей руки перчатку и кинул ее в лицо Ванюши. Юноша поймал ее на лету, высморкался в нее и положил перед собой на стол.
– Мерси, – поблагодарил он француза, – очень кстати, я случайно забыл свой носовой платок в карете.
Рошфор выпучил глаза.
– Что это значит?
– Видите ли, – деликатно пояснил герцог Бекингем, – мой друг никогда не был во Франции, и не знает ее обычаев, но как я полагаю, он, таким образом, выказал вам свое презрение.