— Как откуда? Он у меня стражником при дворце королевском подрабатывает!

— Ага, стражником,— хихикнула Вилена.— Стражникам сапоги чистит.

— Чистит! Ну и что? Скажешь, маленькая должность? Считай, приближенный к королю! Да перед ним генералы склонялись!

— Это когда?

— Когда смотрели, как он сапоги почистил. А потом хрясть ему по загривку: «Почему вот тут не блестит, морда небритая?!!» — и он опять чистит. А пока чистит, они ему все как на духу выкладывают! Он, могёт быть, поболе любого сыпчика королевского знает! Он мне про королевский дворец такое рассказывал! Там такое творится!

— И что же там творится? — Видно, Вилене не хотелось возвращаться к работе, и она не прочь была посудачить.

— Стража по ночам в королевский сад даже носа сунуть боится! Там такие ужасы! То оборотни, то упыри нападут! А о прошлом месяце случай был. Старик один к Гергелу пришел. Лицом черен, сам седой. Сотник его спрашивает: «Дедушка, тебе чего?» А он: «Сажай меня! С повинной к тебе пришел!». Гергел-то удивился: «Какая повинная? Тебе сто лет в обед». А тот ему: «Какой я дед? Мне тридцать годков всего! Это я в королевском саду таким стал. Во дворец с подельщиками хотел пробраться, сокровищницу ограбить! Так даже до дворца не дошел! Таких ужасов там натерпелся! Один в живых остался! Вяжите меня, ребятушки. Вяжите — и в рудники. Только в такие, которые отсюдова подальше!»

— И что, сослали на рудники?

— Сослали. За попытку ограбления короля. Так он им на радостях ножки целовал, когда его в кандалы заковывали. Во как перепужался тать! А ты говоришь, чего творится? Ладно, заболталась я с тобой. Мне еще Жаннет об этих ужастях рассказать надо.

Баба оторвалась от плетня и помчалась разносить свежие новости по деревне. Вилена долго смотрела ей вслед.

— Может, и мне своего в городе при страже пристроить? А то ведь дура дурой. Все новости последняя узнаю. Даже поговорить не с кем. Нечего ему целыми днями на печи лежать.

Вилена выудила из корзины мокрое полотенце и пошла наставлять своего благоверного на путь истинный. Как только она скрылась в доме, расположенном неподалеку от сарая, оборотень радостно потер руки.

— Так, одежду для нашей принцессы я нашел.

— Где нашел? — поднял на него глаза Жак.

— Вон, на веревочке висит, сохнет. Ближе к вечеру я ее стяну, и, как стемнеет, мы пойдем на дело.

— Борюсик, чужое брать грешно.

— Кто б говорил! У тебя что в руках? Жак уставился на жезл графа де Куфто.

— Я, чтоб на могилку положить его, взял,— возмутился он.

— А я платье стырю, чтобы на свои нежные плечики надеть. Или ты предпочитаешь, чтоб наследница престола шла на дело голой? — Оборотень задумался,— Вообще-то хорошая идея. Вся стража сразу в обморок упадет.

— Если раньше скопом не изнасилует,— сочувственно сказал дракон.

— Да, риск велик. Вот видишь, Жак, у меня нет выбора,— вздохнул оборотень,— платье придется конфисковать. Надеюсь, теперь вы поняли, как мы будем проникать во дворец?

— Теперь да,— кивнул дракон.

— Я, кажется, тоже догадываюсь,— прогудел Жак.

— Правильно догадываешься. С помощью жезла. А теперь спать! Надо как следует отдохнуть перед решающей схваткой. Чувствую, будет веселенькая мочь!

8

Нормально отоспаться перед делом рыцарь им не дал. Бедолагу замучила совесть. Он сидел на сене, взирая на жезл, и горестно причитал:

— Что папа скажет? Я — вор! Потомственный дворянин покусился на чужое добро! Только бы бабушка не узнала! Позор!

Его долго успокаивали, уговаривали, он ненадолго затихал, но стоило оборотню с драконом сомкнуть глаза, как все начиналось сначала. Под вечер Борюсик все же нашел ему занятие, стырив раньше времени свадебное платье хозяйки. Он затолкал его в мешок и сердитым голосом приказал охранять. Какое-то подобие дисциплины рыцарю сумели привить в его родовом замке, и дракон с оборотнем, и без того намучавшиеся с Жаком за предыдущую ночь, наконец-то заснули, а когда, ближе к полуночи, проснулись, ни рыцаря, ни жезла, ни мешка рядом с ними на сеновале не оказалось. Вот тут-то они и поняли, что веселенькая ночь началась.

— Вот сволочь! Гад! — начал расстраиваться обычно вежливый дракон.

— Спокойно! — Борюсик ощупал вмятину на сене, где недавно страдал над жезлом академика Жак.— Еще теплое. Далеко уйти не мог. Не помнишь, о чем он бубнил, пока мы не заснули?

— Последнее, что запомнил... — Ариэль напряг память.— Ага... вроде так: «Мама с детства учила: если заранее во всем признаться, будут меньше бить». Вот вроде и все, потом я отключился,

— Идиот! Сдаваться пошел. Быстро за ним, пока его стража в оборот не взяла!

— Как ты думаешь, куда он пошел?

— Во дворец, конечно. Да только хрен он туда дойдет. Его раньше у городских ворот заметут. Надо перехватить. За мной! Я дорогу знаю.

— Да этот рохля с любой дороги собьется.

— Зато я не собьюсь. По запаху пойдем.

Они покинули сарай, давший им приют почти на целые сутки, вихрем проскочили узкие деревенские улочки и помчались по дороге, ведущей в Авалон, вздымая тучи пыли.

— Не отставай! Чего так медленно бежишь? — сердито прошипел оборотень на бегу.

— Дыхалки не хватает. Я все-таки ученик мага, а не дикая кошка, как некоторые,— соврал дракон. Борюсику он пока еще не доверял, а потому карты до конца раскрывать не собирался. — И потом, я за тобой бегу. Ты же меня по запаху ведешь.

Дорога нырнула в лес, кроны деревьев перекрыли тусклый свет неполной луны, и дальше бежать пришлось в почти полной темноте.

— Рассказывай! Ученик мага... а то я не вижу, как у тебя зрачки сузились. Да еще и в вертикальные щелочки. Небось не хуже меня в темноте видишь?

— Меня Пагацельс много чему научил,— огрызнулся дракон.— Ты не отвлекайся. След держи. Я по запаху охотиться не умею.

— А может, хватит друг перед другом выделываться? И так понятно, что ты перевертыш. Давай, как положено, в истинных обличьях: я гоню на четырех, а ты... какое у тебя истинное обличье?

— Две руки, две ноги и одна голова! Человек я! — прорычал раздосадованный дракон, представив, как будет ломиться через лес в своем истинном обличье, задевая крыльями стволы деревьев. Да на этой узкой проселочной дорожке даже взлететь не удастся!

Дорожка вынырнула из леса, и стало ясно, что они опоздали. Оба прекрасно видели в темноте, а потому закрытые на ночь городские ворота узрели одновременно. Рыцаря на дороге, ведущей к воротам, не было, а это означало только одно: он уже в городе.

— Это конец,— простонал оборотень.

— Закрой глаза.

— Что?