— Де ж наша доню? Перши женихи вже подъезжают. Обещала ж нияких фортелей не выкидывать.
— Тут она, — успокоил супругу Черномор.
— Де?
— Да де ж, вон у простом платье стоит.
— Не бачу.
— Не туда дивишься. Бачишь, де толпа сильнее всех напирает?
— И вправду, Роксана, — успокоилась царица. — Ну, вырядилась! И як же ты ее у этом платье узнал?
— Машка рядом стоит, — расплылся Черномор. Как только речь заходила об этой девице, он сразу забывал о родной украинской мове. — Уж ее-то ни с кем не спутаешь. А где Машка, там и Роксана.
Царица поджала губы. К этой мадам, дочери русского купца Кубышкина, отношение у нее было сложное. «Из грязи в князи», — презрительно фыркала Манефа Евсеевна. Раньше ее звали просто Машка, но как только пышными прелестями могутной статной девицы пленился, справивши свои дела посольские, барон де Интимьяк, она смиренно приняла имя Мари, нырнув вместе с новым титулом в лоно католической церкви. В замужестве прожила долго и счастливо (почти Целых три года), но всему когда-то приходит конец. Нет в мире совершенства! Мари это поняла, грохнув своего любовника за то, что полез заступаться за мужа, который имел наглость вернуться домой не вовремя, а потом в сердцах грохнула заодно и мужа. На суде сумела доказать, что оба погибли в результате несчастного случая на честной дуэли. На вопрос суда: «Почему несчастного?» — ответила четко: «Потому что, к несчастью, в качестве оружия эти идиоты выбрали массивный канделябр, которым по очереди долго и старательно били друг друга по голове». Париж был в восторге. Высшее общество рукоплескало. На веселую вдовушку соизволил обратить внимание сам король, но Мари де Интимьяк гордо отказалась от почетного звания фаворитки, во всеуслышание заявила, что устала от этой варварской страны, и решила вернуться на историческую родину. Но до нее не доехала. Восхищенный Черномор перехватил ее по пути и, невзирая на протесты супруги, предложил должность патронессы при особе своей дочери для обучения царевны политесу. Манефа Евсеевна всячески препятствовала этому назначению, небезосновательно считая, что ничему хорошему баронесса ее дочь не научит. И действительно, патронессы из Мари де Интимьяк не получилось. Зато вышла классная, разбитная подружка Машка, которая в данный момент критически оценивала потенциальных женихов своей подопечной. Девицы расположились не на самом удобном для просмотра месте. Прямо напротив королевского дворца, только с другой стороны площади. Это они малость промахнулись. Не учли, что выползающих из золоченых карет расфуфыренных женихов они будут лицезреть только с тылу. Впрочем, опытной Машке для анализа хватало и этой скудной информации.
— Так, этот не пойдет.
— Почему?
— Идет как на ходулях, попа виляет, а сам худющи-и-й! Да я его плевком перешибу. Отшивай сразу. Не нужон нам такой.
— Не нужон, — согласилась Роксана.
— Испанский гранд, — надрывая глотку, представил очередного соискателя руки и сердца царевны церемониймейстер, — Хуан де ла Мария!
— Это какую Марию он там делает, наглец? — уперла руки в бока баронесса де Интимьяк, но глаза ее при этом буквально лучились любопытством и не совсем здоровым интересом.
— Машк, это же имя.
— С таким именем в приличном обществе делать нечего, — облизнулась баронесса, — а потому к нему стоит присмотреться. Если первую часть имени оправдает...
Карета подпрыгнула на рессорах, освобождаясь от грузного тела испанского гранда. К королевской чете, отдуваясь и пыхтя на ходу, двинулось что-то напоминающее пивную бочку. По дороге каким-то чудом испанскому гранду удавалось шаркать короткими ножками, несмотря на огромный живот, делать поклоны, элегантно оттопыривая пухлый зад, и приветливо помахивать шляпой, перо которой порой даже доставало до земли.
— Ну, не-э-эт... — На этот раз Роксане совет подруги не потребовался.
— Да, — согласилась баронесса де Интимьяк, не оправдал он своего имечка. Эх, тебе бы такого, как твой папаша, найти. Ростиком небольшой, а силища — дай бог каждому. А в постели-и-и... — Баронесса благоговейно закатила глазки.
— Ты-то откуда знаешь?
— Сердцем чую, — томно погладила себя по груди де Интимьяк. Грудь у нее была богатая, как, впрочем, и другие телеса. Замечтавшаяся баронесса не заметила, как рука ее невольно соскользнула с груди и поползла ниже. — Огонь, а не мужик.
— А я думала, сердце в другом месте находится, — хмыкнула Роксана.
Баронесса опомнилась.
— Запомни, девочка, — строго сказала она менторским тоном. — Настоящий мужчина должен быть маленьким, вонючим, кривоногим, волосатым. Это идеал!
— Ну ты даешь! — прыснула царевна. — Почему маленьким-то?
— Вся сила в корень уходит. Поверь моему опыту.
— Царевич Елисей! — проорал церемониймейстер. — Единственный наследник престола государства Московского.
В отличие от других женихов сын царя Еремея приехал не в золоченой карете. Статный юноша в алом расписном кафтане спрыгнул с вороного коня, снял шапку, кинул любопытный взгляд на гомонящую толпу и только после этого отвесил поясной поклон Черномору. Русые волосы рассыпались по плечам.
— Он... — прошептала Роксана. — Он! Вот кто будет моим мужем!
— Я чему тебя учила, — прошипела баронесса. — Маленький, вонючий, волосатый...
— Отстань, Машка! Не нужны мне твои вонючки. За этого хочу! Смотри, какой красавчик.
— Да... вляпалась ты, девка.
— Что такое? — подняла брови царевна.
— Отступись, пока не поздно. Любых выбирай. Вон их — целая куча, а с этим лучше не связывайся, наплачешься!
— Ты толком объяснить можешь?
— Проблемка с этим москалем. Хорош, статен, да вот...
— Ну?
— Я давеча с послом московским пошушукалась. Зазнобушка у царевича есть. Не из знатных вроде, хотя... кто ее знает! Не местная она. Очень Еремей гневался, что сынок ему политику портит. Хочет с Черномором породниться. Сынка сюда чуть не пинками гнал. Политика!
— Политика — это когда кому-то чего-то от кого-то очень надо, — мудро изрекла Роксана, — и он этого чего-то от кого-то трепотней добивается. Верно?
— Почти.
— Чего надо Еремею?
— Сала.
— Машка, ты в своем уме? Да этого добра везде как грязи.
— Такого сала, как у вас, нет нигде! — открыла страшную тайну Мари де Интимьяк. — Черномор, кстати, тоже не против с Еремеем породниться. Если б не Елисеевы финты, этого конкурса красоты, — презрительно фыркнула она, кивая на кавалькаду женихов, — не было бы. Уже бы свадьбу играли.
— А папе чего от Московии надо? Он вроде всегда на Запад смотрел.