* * *
Ночной Габард встретил их выпученными от изумления глазами стражников, которые сразу бросились открывать городские ворота. После этого встали по стойке смирно и застыли в почетном карауле. Кот невозмутимо подхлестнул лошадей, даже не повернув в их сторону головы.
– Что-то я сомневаюсь, что мы едем в почтовой карете, – пробормотал Стив, как только они удалились на безопасное расстояние.
– Извини, шеф, забыли сказать, – заторопился Собкар. – Почтовых карет не было. Эту Кот от ворот градоначальника Сурьена увел.
Стив высунул голову наружу и только тут в свете уличного фонаря разглядел две желтые молнии на дверце кареты.
– Да… с вами не соскучишься. Репей!
– Что, Красавчик?
– Гони к ближайшей лавке старьевщика. Будем делать первое целевое вложение средств в недвижимость.
Кот чуть не упал с облучка.
– Шо-о-о!!?
– Гони, я сказал!
Кот послушно погнал. Собкар из кареты давал ему советы, когда в какой проулок сворачивать, так как в силу своей профессиональной подготовки заочно неплохо знал топографию города.
– Все, приехали.
Стив вылез из кареты и огляделся. На небе гасли последние звезды. Надо было спешить, пока город не проснулся. Он оглядел добротный одноэтажный домик с вывеской над дверью «ЛАВКА СТАРЬЕВЩИКА» и довольно улыбнулся. Ему очень понравился просторный двор, огороженный высоким забором, примыкающий к дому.
– Хозяин, открывай! – грохнул он кулаком в дверь.
– Шеф, да на фига нам домик в деревне? – не выдержал Ленон.
Стив повернул к нему голову и ответил, не переставая стучать в дверь:
– Скоро поймешь Ленивец. Хозяин, открывай! К тебе счастье стучится.
– Если б оно не стучалось мне в лоб, – просипел чей-то недовольный, прокуренный голос, – я б еще больше обрадовался.
Стив повернулся на голос и понял, что дверь уже открыта, а стучит он, действительно, по лбу хозяина. Перед ним стоял плотный, коренастый, бородатый мужичок среднего роста.
– Извиняюсь, увлекся, – Стив на мгновение задумался и постучал уже по открытой двери. – До чего же звук похож!
– Ну, чего приперлись, на ночь глядя? – Хозяин задумчиво постучал себя по лбу, а затем по двери. – Не-е, брешешь, – довольно сказал он, – у меня гульче звучит.
– Вот и я о том, – согласился Стив. – Кстати, утро уже на дворе. Так что с добрым утречком вас. Будем знакомы. Я ваш новый хозяин.
Старьевщик от такой наглости обалдел. Стив сдернул с пояса заранее заготовленный туго набитый кошель и плюхнул его в руки старьевщика.
Старьевщик освидетельствовал содержимое. В первых лучах солнца монеты червонного золота переливались так игриво, что у него подкосились ноги.
– Хозяин! Прости нерадивого! Не признал сразу!
– Тачку в гараж, – начал отдавать команды новому работнику Стив, – помыть, перекрасить, номера перебить.
Глаза старьевщика стали квадратными. От Стива это не ускальзнуло.
– Карету оприходуй, по-быстрому!
– А-а-а… – до старьевщика дошло. – Будет сделано, хозяин!
Новый работник оказался очень понятливым. Он распахнул ворота, схватил лошадей под уздцы и загнал карету во двор. Похоже, подобными операциями он занимался уже не первый раз.
– Слышь, шеф, – дернул Стива за рукав Кот, – а что с кучером и бывшим хозяином кареты делать?
– Что-о-о? – протянул Стив.
– Да некогда мне было с ними торговаться!
И только тут юноша заметил, что на запятках слабо шевелятся два огромных пыльных мешка, надежно принайтованных веревками к карете.
– Нет, Репей. Своей смертью ты не помрешь.
– Почему?
– Потому что я тебе когда-нибудь за самодеятельность голову сверну… хотя… языки сейчас будут кстати. Хрипатый, займись пленными. Остальным разгружать карету.
Пока его команда выполняла приказание, Стив двинулся знакомиться с новым работником. Тот уже деловито отдирал от дверец кареты гербы Нурмундии и пробовал на зуб. Глаза его радостно сверкали.
– То, что надо… червонное…
Сунув гербы подмышку, мужичок шустро нырнул в пристройку и вернулся уже без них. В руках его была малярная кисть и банка с краской. В глазах горел фанатичный огонь истинного художника. Обмакнув кисть в банку, старьевщик занялся творчеством. Выволакивающие из кареты мешки с золотом друзья Стива едва успевали уворачиваться от его шаловливой кисти, из боязни перекраситься в тот же мышиный цвет, которым теперь могла похвастаться карета. Работал старьевщик так шустро и расторопно, что к концу разгрузки сумел покрыть экипаж свежей краской в три слоя. На этом старьевщик не успокоился. Метнувшись обратно в пристройку, он приволок еще одну банку и принялся за коней. Изначально серые жеребцы недовольно заржали, когда на их крупы стали ложиться первые мазки.
– И как будет называться эта композиция? – поинтересовался Стив.
– Серые в яблоках.
– Я в тебе не ошибся. Как твое имя?
– Зови меня, как все: Борода.
– Я понимаю, что Борода, а как твое настоящее имя… – Стив внезапно перешел на гномий язык: – …подземный сын высоких гор?
Кисть выпала из рук старьевщика.
– Откуда знаешь?
– Металл хорошо чуешь. Уж как гербы медной амальгамой ни покрывали, а ты под ней червонное золото почуял. Человеку это не дано. Хотя с виду ты процентов на семьдесят натуральный человек.
– Че обзываешься? – возмутился Борода. – Сам-то на гномьем без акцента говоришь, а я чую, что ты на сто процентов человек, хотя от человека у тебя лишь только оболочка.
Стив похлопал глазами, пытаясь осмыслить эту фразу, потом сообразил, что оболочкой является наведенный профессором Эльфиром то ли мираж, то ли еще черт знает чего, и немножко успокоился.
– Ладно, колись, с гномами контакты есть? – приступил к делу Стив.
– Ну, допустим…
– А с эльфами?
– Ты что, издеваешься? Меня и гномы то с трудом терпят, расисты! А ты об ушастых речь завел.
– За что ж к тебе такая немилость?
Борода сердито засопел и отвернулся от хозяина.
– Да ладно уж, колись до конца…
– Мама у меня человеком была.
– Ну и что?
– Как что? Как что? Если б мама-гномиха меня в подземных рудниках родила, все ясно: гном я, пусть даже на пятьдесят процентов, но гном! А тут мама-человек! Докажи теперь, что она с гномом согрешила!
– Сочувствую, но это все лирика. У меня к тебе есть дело…