Старый священник издал каркающий звук и, держась за шею, полетел на пол.
Впрочем, этим я не ограничился. Я дважды врезал ему по ребрам и, когда он перекатился по полу, пытаясь отодвинуться от меня, наступил ему ногой между лопаток, достал свой пистолет и прижал к его затылку.
– Dio, – всхлипнул, задыхаясь, Винсент. – Dio, стойте! Пожалуйста, не делайте мне больно!
– Мне некогда играть в притворство! – рявкнул я. – Кончайте ломать комедию.
– Прошу вас, мистер Дрезден, я не понимаю, о чем это вы. – Он закашлялся, забрызгав ковер мелкими каплями крови. Я разбил ему нос... а может, губу. Он чуть повернул голову с выпученными от страха глазами. – Пожалуйста, не надо меня бить. Я не знаю, что вам нужно, но уверен, мы все можем обсудить.
Я взвел курок револьвера.
– Уверен, что не сможем. Он побледнел.
– Нет, постойте!
– Я устал от притворства. Три...
– Но я не понимаю... – Он поперхнулся, пытаясь справиться с тошнотой. – Скажите хоть...
– Два, – произнес я. – Насчет следующей цифры объяснять не буду.
– Вы не можете! Вы не...
– Раз, – сказал я и нажал на спуск.
В долю секунды между тем, как я произнес «раз» и потянул за спусковой крючок, Винсент изменился. Кожа его покрылась зеленой чешуей, а ноги срослись в длинное извивающееся змеиное тело. Зрачки в глазах сделались узкими, вертикальными, а поверх этой пары глаз появилась вторая, пылающая пара зеленых глаз.
Боек ударил по пустому затвору. Щелк.
Змея извернулась, готовясь к броску, но я уже отступил в сторону. В дверь вступил Майкл, на его небритом лице застыла угрюмая решимость. «Амораккиус» сиял белым светом. Человек-змея с шипением повернулся к нему. Майкл рубанул мечом плашмя, параллельно земле, но тот поднырнул под удар и, переливаясь чешуей, бросился к выходу.
Стоило демону оказаться за дверью, как Саня с размаху огрел его по голове тяжелой доской. Тот приложился подбородком об пол, дернулся пару раз и обмяк.
– Вы не ошиблись, – заметил Майкл, убирая меч в ножны.
– Давайте-ка унесем его отсюда, пока не увидела какая-нибудь горничная.
Майкл кивнул, взял демона за хвост и потащил обратно в номер.
Саня заглянул в номер, кивнул и опустил конец четырехфутовой доски на пол; вид при этом у него был вполне довольный. Только сейчас до меня дошло, что он держал ее одной рукой. Ничего себе лапища! Нет, надо, надо заниматься физкультурой.
– Славно, – сказал верзила-русский. – Пойду отнесу эту хреновину в машину и вернусь.
Когда через несколько минут человек-змея очнулся в углу гостиничного номера, мы с Майклом и Саней стояли над ним. Его узкий язык несколько раз высунулся и спрятался обратно; две пары глаз шарили по помещению.
– Где я прокололся? – прошипел он. Последнее слово вышло у него с явным избытком шипящих звуков.
– Татуировка, – пояснил я. – У отца Винсента на правой руке под мышкой была татуировка.
– Не было там никакой татуировки! – огрызнулся человек-змея.
– Возможно, ее просто залило кровью. Вы допустили глупую ошибку – что ж, можно понять. Большинство преступников не отличаются и такой ловкостью.
Человек-змея зашипел, беспокойно ерзая по полу; у головы и плеч его вспух капюшон, как у кобры.
Майкл достал из ножен «Амораккиус», Саня – «Эспераккиус». Оба клинка залили человека-змею белым светом, и тот с шипением забился поглубже в угол.
– Чего вы хотите?
– Поговорить, – сказал я. – Видите ли, так все складывается, что вопросы задаю сейчас я. А вы отвечаете. И пока вы на них отвечаете, мы все будем довольны друг другом.
– А если не стану? – прошипел человек-змея.
– Мне достанется змеиная кожа на новую пару башмаков.
Змеиный хвост задергался, свиваясь в кольца и раскручиваясь. Глаза, однако, не отрываясь смотрели на двух рыцарей.
– Спрашивай.
– Насколько я понял, дело происходило следующим образом: ваша милая компания как-то пронюхала о том, что Церковных Мышей наняли похитить Плащаницу. Вы решили, что сможете перехватить ее прежде, чем они вывезут ее из Европы, но промахнулись. Вы поймали Гастона Лароша, но Плащаницы у него не оказалось. Вот вы и пытали его до тех пор, пока он вам все не выложил.
– А после того, как он это сделал, – вставил человек-змея, – Никодимус отдал его порезвиться своей маленькой сучке.
– Приятно, наверное, видеть отца и дочь, орудующих рука об руку. Короче, вы узнали все, что было известно Ларошу, убили его и подбросили тело туда, где ни у кого, кто бы его ни нашел, не осталось бы сомнений в том, куда вывезли Плащаницу. Вы решили предоставить смертным самим найти ее для вас, а потом отобрать.
– Черная работа. Не царское это дело – тряпку искать.
– Обижаешь, морда змеиная. Так или иначе, вы узнали, кого в Чикаго послал Ватикан. Бедного отца Винсента вы перехватили в аэропорту сразу по прилете. Ты и занял его место.
– Ну, это и ребенок бы догадался, – прошипел динарианец.
Я придвинул стул и уселся.
– А вот дальше все становится интереснее. Потому, что вы решили нанять меня. Зачем?
– А ты как думаешь?
– Чтобы присматривать за рыцарями, – предположил я. – Или чтобы отвлечь их, заставив пытаться не допустить меня к поискам. Или, может, вы решили, что я и впрямь смогу найти для вас Плащаницу. Возможно, по всем этим трем причинам сразу. Что смысла делать что-то по одной причине, когда все три подходят. Вы ведь даже дали мне образец ткани, чтобы увеличить шансы на успех. – Я откинулся на спинку стула. – Вот тут-то я заподозрил подвох. Я рассказал Марконе о том, как его новый громила палил в меня, и он зажмурился.
– Не понимаю, о чем это ты, – заявил человек-змея.
– Марконе был покупателем.
Презрительный смех вырвался изо рта человека-змеи.
– Смертный. Только и всего.
– Ага. Так вот этот смертный понял, что отца Винсента подменили, и он послал убийцу застрелить тебя. Этот новый парень у студии Фаулера стрелял не в меня. Он охотился на тебя.
– Не может быть, – сказал человек-змея.
– Не заносись, безногий. Марконе тоже не вчера на свет родился.
– Уверен, ты просто счастлив своей сообразительностью, чародей.
– Дальше все проще, – лучезарно улыбнулся я. – Смотри-ка: Никодимус не выболтал почти ничего, если не считать того, что времени у него в обрез и что ему нужна жертва для какого-то сверхъестественного обряда. А вот его дочка прокололась. Она спросила, не нужна ли ему серебряная чаша. Церемониальная чаша – и, если кого-то интересует мое мнение, я бы предположил, что она предназначена для крови. Для топлива этого ритуала.