— Охотницей была Антеак. Говорящие Рыбы — это просто коммандос.
Монео по очереди рассматривал собеседников. В их разговорах был какой-то непонятный для мажордома контекст. Малки, несмотря на свое плачевное состояние, был почти дерзок. Впрочем, Монео и не помнил его другим. Очень опасный человек!
— До твоего прибытия мы с Монео обсуждали вопрос о бесконечности, — сказал Лето.
— Бедный Монео, — произнес Малки.
Лето улыбнулся.
— Ты помнишь, Малки? Однажды ты попросил показать тебе бесконечность.
— Вы ответили, что показать бесконечность невозможно, для демонстраций ее не существует. — Малки перевел взор на Монео. — Лето любит играть парадоксами. Он знает все языковые трюки, которые когда-либо были изобретены и открыты.
Монео с трудом подавил приступ гнева. Он чувствовал, что его попросту исключили из этой беседы двух высших существ. Малки и Бог-Император вели себя почти как старые друзья, которые, встретившись, с удовольствием вспоминают общее прошлое.
— Монео обвинил меня в том, что я считаю себя единственным обладателем бесконечности, — говорил Лето. — Он отказывается верить, что в его распоряжении не меньше бесконечности, чем у меня.
Малки внимательно посмотрел на Лето.
— Видишь, Монео, как он играет словами?
— Расскажи мне лучше о своей племяннице, Хви Нори, — сказал Лето.
— Верно ли то, что мне рассказали, Лето? Верно ли, что ты собираешься жениться на ней?
— Да, это верно.
Малки усмехнулся, потом скривился от боли.
— Они ужасно меня покалечили, Лето, — прошептал Малки. — Скажи-ка мне, Старый Червь…
Монео обомлел.
Малки подождал, пока стихнет боль и продолжал:
— Скажи мне, Старый Червь, где в этом чудовищном теле прячется чудовищный член? Какое потрясение для нежной Хви!
— Я давно сказал тебе правду об этом, — сказал Лето.
— В этом мире никто не говорит правду, — прохрипел Малки.
— Ты часто говорил мне правду, — возразил Лето. — Правда, иногда ты и сам об этом не догадывался.
— Это оттого, что ты умнее всех нас вместе взятых.
— Так ты расскажешь мне о Хви?
— Думаю, что ты и так про нее все знаешь.
— Я хочу услышать это от тебя, — сказал Лето. — Вы получали помощь от тлейлаксианцев?
— Они поделились с нами знаниями, более ничем. Все остальное мы сделали сами.
— Я так и думал, что это делали не тлейлаксианцы.
Монео был больше не в силах сдерживать свое любопытство.
— Господин, какая может быть связь между Хви и Тлейлаксу? Почему вы…
— Вот так, старый приятель Монео, — ответил Малки за Лето, скосив глаза на мажордома. — Разве ты не знаешь, что…
— Я никогда не был твоим приятелем, — огрызнулся Монео.
— Скажем, товарищем по похождениям с гуриями, — смиренно согласился с Монео Малки.
— Господин, — Монео обратился к Лето, — почему вы говорите о…
— Тс-сс, Монео, — сказал Лето. — Мы утомляем твоего старого товарища, а я все же хочу от него кое-что услышать.
— Ты никогда не задавал себе вопрос, Лето, — прошептал Малки, — почему Монео не взял в один прекрасный день и не лишил тебя всего твоего дурмана.
— Чего? — не понял Монео.
— Я имею в виду Пряность, — ответил Малки. — Когда-то Лето и сам очень любил это слово. Кстати, почему бы тебе не переименовать свою Империю в Империю Дури, а? Великая Дурь! Это звучит.
Лето поднял руку, заставив Монео замолчать.
— Малки лучше расскажи мне о Хви.
— Всего несколько крошечных клеток, взятых из моего организма, — ответил пленник. — Ее вырастили, тщательно воспитали и дали блестящее образование — в общем, все в противоположность твоему старому другу Малки. Мы сделали это, можно сказать, нигде, чтобы ты не мог за нами подсмотреть.
— Ты забыл, что я мог заметить твое исчезновение.
— Нигде? — переспросил Монео, до которого только теперь дошел смысл слов Малки. — Ты? Ты и Хви…
— Именно эти силуэты я видел в тени, — сказал Лето.
Монео посмотрел в глаза Императора.
— Господин, я отменю свадьбу. Я скажу…
— Ты не сделаешь ничего подобного!
— Но, господин, если она и Малки — это…
— Монео, — прохрипел Малки, — твой господин приказывает и тебе придется подчиниться.
— Какой издевательский тон! — Монео уставился на Малки пылающим взглядом.
— Она же полная противоположность Малки, разве ты не слышал, Монео?
— Что может быть лучше? — спросил Малки.
— Но, господин, если вы теперь точно знаете…
— Ты начинаешь действовать мне на нервы, Монео, — произнес Лето.
Монео озадаченно замолчал.
— Вот так-то лучше, — сказал Лето. — Знаешь, Монео, несколько десятков тысяч лет назад, когда я был совсем другим человеком, я допустил ошибку.
— Ты и ошибку? — съязвил Малки.
Лето улыбнулся в ответ.
— Моя ошибка простительна, если учесть тот прекрасный способ, которым я ее совершил.
— Словесная эквилибристика, — продолжал подначивать Малки.
— Именно так! Я сказал тогда: «Настоящее — это отвлечение; будущее — сон; только память является ключом к смыслу жизни». Разве это не прекрасные слова, Малки?
— Исключительно прекрасные, Старый Червь.
Монео в ужасе прижал руки к губам.
— Но в действительности эти слова не более чем глупая ложь, — сказал Лето. — Я знал это и тогда, но меня завораживали красивые слова. Нет, память не открывает нам ровно никакого смысла. Без мук духа, который является бессловесным опытом, нельзя постичь никакого смысла вообще.
— Я не в состоянии постичь смысл мучений, которым подвергли меня твои проклятые Говорящие Рыбы, — сказал Малки.
— Ты не переживаешь никаких мучений, — отрезал Лето.
— Если бы ты сейчас был в моей шкуре…
— Это просто физическая боль, — произнес Лето. — Она скоро пройдет.
— Когда же я познаю муку?
— Вероятно, позднее.
Изогнув верхний сегмент своего туловища, Лето отвернулся от Малки и посмотрел на Монео.
— Ты действительно служишь Золотому Пути? — спросил он.
— Ах да, этот Золотой Путь! — издевательским тоном произнес Малки.
— Вы же знаете, что служу, — ответил Монео.