Скомбр с холодным презрением наблюдал за тем, как Крисп разворачивает полоску.
— Ты читать-то умеешь, конюх? — спросил он, не потрудившись понизить голос.
— Умею, евнух, — огрызнулся Крисп. На лице у Скомбра не дрогнул ни единый мускул, однако Крисп понимал, что нажил себе врага.
Наконец ему удалось развернуть пергамент полностью. — «Десять… — голос его внезапно, как в детстве, дал петуха, — десять фунтов серебра».
— Тебе повезло, — бесстрастно заметил Скомбр.
Анфим, подбежав, запечатлел на Крисповой щеке мокрый от вина поцелуй.
— Счастливый фант! Как будто специально для тебя! — воскликнул император. — Я надеялся, что ты вытащишь счастливый фант!
Крисп и не знал, что там есть такие фанты. Он обалдело смотрел на слугу, притащившего набитый, звякающий мешок. И только ощутив его тяжесть в руках, Крисп поверил, что деньги действительно принадлежат ему. Десять фунтов серебром равнялось примерно половине фунта золотом: тридцать золотых монет — подсчитал он, немного поразмыслив.
Для Танилиды полтора фунта золотом — сто восемь монет, которыми она снабдила Криспа в дорогу, были суммой достаточно солидной, чтобы счесть ее начальным, пусть и небольшим, капиталом. Для Анфима тридцать золотых — а также, вероятно, и триста, и три тысячи, — были всего лишь выигрышем на вечеринке.
Крисп впервые понял разницу между богатством, что давали Танилиде ее обширные имения, и практически неограниченной роскошью, доступной человеку, чьим имением была вся империя.
Неудивительно, что золотой ночной горшок казался Анфиму вещью вполне обыденной.
Еще пара гостей вытянули по фанту. Одному досталось десять фунтов перьев. Мешок ему принесли гораздо больших размеров, чем Криспу. Другой получил право на десять бесплатных сеансов в модном борделе.
— Выходит, если я решу вернуться на вторую ночь, мне уже придется платить? — вопросил хвастун, в то время как гордый обладатель перьев осыпал ими себя с головы до ног.
Десяти фунтов перьев хватило, чтобы заполнить весь зал. Гостей точно снегом припорошило. Слуги выбивались из сил, подметая летучий мусор, но все без толку. Пока большинство слуг махали щетками и наволочками, другие внесли новое блюдо.
Анфим вытянул последнее перышко из своей бороды и пустил его на воздух. Потом взглянул на внесенные подносы.
— Ага! Телячьи ребрышки в рыбном соусе с чесноком, — сказал он. — Мой повар готовит их превосходно. Блюдо не очень изысканное, но такое вкусное!
«Может, ребрышки изысканным блюдом и не назовешь, — подумал Крисп, подходя к большой чаше, где они свободно плавали в вонючем рыбном соусе, — но пахнут они что надо». Один из гостей, с которым Крисп был вместе на охоте, опередил его, схватил ребрышко и откусил большой кусок.
Ребрышко исчезло. Зубы молодого аристократа звучно клацнули.
Хорошо уже поддатый, он с глупым видом воззрился на испачканную соусом, но пустую руку. Потом перевел взгляд на Криспа.
— Я же держал его, да? — спросил он не очень уверенно.
— Я сам видел, — ответил Крисп. — Погоди-ка, давай я попробую.
Он взял с подноса ребрышко — солидный кусок мяса с косточкой.
Крисп поднес его ко рту. Но как только попытался откусить, ребрышко пропало.
Некоторые из зрителей начертили на груди солнечный круг. Другие, более искушенные в Анфимовых забавах, глянули на Автократора. По лицу его расплылась мальчишеская ухмылка:
— Я велел повару приготовить мясо понежнее, но не настолько же, чтобы оно растворялось в воздухе!
— Я думал, вы скажете, что велели ему снова приготовить гусиную печенку из камня, как в прошлый раз, — заметил кто-то из гостей.
— На этой печенке полдюжины моих друзей обломали зубы, — сказал император. — Эта шутка безобиднее. Ее Скомбр придумал.
Евнух самодовольно усмехнулся, радуясь тому, что Крисп попался на удочку. Крисп сунул пальцы в рот, чтобы облизать рыбный соус, смешанный с соком от ребрышек. Вкус оказался восхитительным. До чего же несправедливо, что какое-то дурацкое колдовство лишило его такого нежного мяса!
Он взял еще одно ребрышко.
— Есть такие люди, у которых упрямства больше, чем мозгов, — заметил Скомбр, откинувшись в кресле и предвкушая очередное унижение Криспа.
На сей раз, однако, Крисп не пытался откусить мясо. Похоже, заклятие начинало действовать именно тогда, когда человек смыкал зубы. Взяв со стола нож, Крисп отрезал по куску мяса с каждой стороны косточки.
Он поднес один кусок ко рту. Крисп понимал, что, если мясо, несмотря на принятые меры предосторожности, исчезнет, у него будет глупый вид. Он вонзил в ароматный кусок зубы, улыбнулся и начал жевать. Не зря он надеялся, что, отрезанное от косточки, мясо утратит колдовские свойства!
Медленно, тщательно прожевывая, он съел оба куска. Потом срезал мясо с другого ребрышка, положил на тарелку и поднес ее Анфиму:
— Не хотите попробовать, ваше величество? Вы были правы: мясо изумительно нежное.
— Спасибо, Крисп. Я не прочь. — Анфим поел, затем вытер пальцы. — Вкусно.
— Как вы думаете, — продолжал Крисп, — ваш почитаемый… — Евнухам полагалось свое собственное титулование, относившееся только к ним. — …вестиарий тоже не откажется?
Автократор взглянул на Скомбра, который сидел с каменным лицом.
— Нет. Он славный малый, но мяса у него на костях и так слишком много, — усмехнулся Анфим.
Крисп пожал плечами, поклонился и с равнодушным видом пошел прочь. Лучшего способа, чтобы всадить нож в толстое брюхо Скомбра еще глубже, невозможно было вообразить.
После того, как Крисп придумал средство избавления от заклятий, ребрышки быстро исчезли — и уже не в воздухе, а в желудках кутил. Слуги убрали подносы. В залу вышли новые менестрели, лавируя меж гостей. За ними выступила еще одна эротическая труппа, а потом акробатов с их курбетами сменили танцоры.
Мастерство артистов было безупречным. Крисп улыбнулся. Анфим мог позволить себе все самое лучшее.
Скомбр то и дело шагал через залу с хрустальной чашей, полной шариков. К Криспу он не приближался. Аристократ, выигравший десять фунтов золота, особого восторга по поводу своей удачи не выразил, из чего Крисп заключил, что тот и так богат. Мысль его подтвердил Анфим, обратившись к счастливчику:
— Ну что, Сфранцез, спустишь все на самых ленивых лошадей и самых резвых женщин?
— На самых резвых лошадей, ваше величество, — ответил Сфранцез посреди всеобщего смеха.
— С чего бы тебе вдруг менять свои привычки? — удивился Автократор. Сфранцез развел руками, признавая свое поражение.
Кто-то из пирующих выиграл десять павлинов. Интересно бы попробовать жареного павлина, размечтался Крисп. Но птицы, доставленные слугами, были живыми — и даже чересчур. Они клекотали, верещали, распускали свои великолепные хвосты и путались у всех под ногами.