Аристид кивнул.
— И то правда.
Он двинулся к баку.
Соклей сморгнул: дождь бил ему прямо в глаза. Он ничего не мог толком рассмотреть, и это навело его на мысль.
— А может, заодно также послать на нос еще кого-нибудь с лотом?
— Ты прав, это не помешает, — согласился Менедем и отдал необходимые распоряжения.
Грузило упало в море, и вскоре моряк, державший лот, крикнул:
— Нет дна на расстоянии ста локтей!
— Мы все еще на середине залива, — пробормотал Менедем. И крикнул; — Спасибо, Никодром!
Моряк помахал, чтобы показать, что слышал.
Дождь лил весь день. Со слегка намокшим парусом работать было легче, чем с сухим: вода пропитывала ткань, и ее уже не продувал насквозь ветер. Но сильно намокший парус становился слишком тяжелым, чтобы надуваться. Он почти безжизненно свисал с рея, словно выстиранное белье с ветви оливы.
Менедем посадил людей на весла, чтобы «Афродита» продолжала плыть.
— Определяешь курс по ветру? — спросил Соклей.
— А ничего другого мне сейчас и не остается, — ответил Менедем. — Если ветер будет продолжать дуть слева, а не прямо в лицо, мы не можем слишком сильно сбиться с курса.
— Звучит разумно, — сказал Соклей.
«Однако далеко не все, что звучит разумно, оказывается верным», — добавил он про себя и пожалел, что ему в голову пришла такая мысль.
Настоящий шторм так и не разразился. Волнение на море было небольшим, вот только все время шел дождь — раздражающий моросящий дождь, напоминавший о том, что сезон мореплавания вот-вот закончится. И впрямь пора было отправляться домой.
Темнота наступила раньше, чем ожидал Соклей. Дождь все лил и лил, отчего в ночи казалось еще неуютней и тоскливей, чем в сухую погоду.
— И как мы будем спать? — спросил Соклей.
— Завернись в гиматий, как египетская мумия, — сказал Менедем. — Укройся с головой, тогда не промокнешь.
— Да уж конечно — пока гиматий не промокнет насквозь, — ответил Соклей.
— К тому времени ты уже уснешь и ничего не заметишь, пока не настанет утро.
Менедем говорил в своей обычной манере — как будто у него имелись ответы на все вопросы.
А поскольку у Соклея своих ответов не было, он попытался последовать совету двоюродного брата. Некоторое время юноше казалось, что ему это удается: толстая шерсть гиматия неплохо отталкивала воду. Он как раз начал по-настоящему засыпать, когда заметил, что промок. Это разбудило Соклея, и он потратил немало времени, чтобы снова заснуть. В паре локтей от него храп Менедема легко заглушал шум дождя — что тоже отнюдь не способствовало отдыху.
* * *
Когда Соклей проснулся на следующее утро, все еще шел дождь. Соклей почувствовал, что почти задохнулся в мокрой шерсти, распутал плащ, сел и протер кулаками глаза, пытаясь убедить себя, что это просто кошмарный сон. Не преуспев в своих усилиях, он безропотно приготовился к долгому мокрому дню.
Менедем уже был на ногах.
— Привет, — улыбнулся он двоюродному брату. — Прекрасное утро, не правда ли?
— Ничего подобного!
Соклей часто был склонен ворчать перед завтраком. Скверная ночь и мокрая одежда не помогли ему излечиться от этой привычки.
Услышав пессимистичный ответ, Менедем улыбнулся еще шире.
— Зато подумай только, о почтеннейший, сегодня ты сможешь пить вино, не разбавляя его собственноручно водой!
В ответ на предложение Соклея сделать со своим вином то-то и то-то Менедем только расхохотался.
Вино, разбавленное водой из кувшина и дождевой водой, помогло Соклею согреться и примирило его с тем, что пришлось встать. Оливки оставались оливками, ели их под дождем или под ясным солнечным небом. Но сегодня Соклею пришлось проглотить свой хлеб в спешке, прежде чем тот успел намокнуть.
— Давайте, ребята, — окликнул Менедем команду. — Нам придется поработать больше, чем я ожидал, и это очень скверно, но если мы вовремя управимся, то сегодня ночью будем спать в тепле.
И он негромко добавил, обращаясь к Соклею:
— То есть если выйдем к материку вблизи от Каллиполя.
Большую часть дня Соклей провел в размышлениях — поймут ли они, что добрались до материка, прежде чем на него наскочат. Дождь продолжал хлестать, словно стояла середина зимы, а ведь еще даже не наступило равноденствие. Вскоре после полудня — во всяком случае, Соклей считал, что недавно миновал полдень, но он слишком устал, чтобы это уточнять, — в поле зрения появилась рыбацкая лодка.
Менедем заорал:
— Как отсюда попасть к Каллиполю?
— Думаю, это в ту сторону, — указал рыбак. — Но голову на отсечение я бы не дал… Раненько в этом году начались дожди!
— И то верно! — согласился Менедем. — Спасибо, друг. — Он повернулся к Соклею. — Если я не ошибся в расчетах еще больше, чем думаю, рыбак указал почти на восток.
— Слишком легко сбиться, когда нет ничего, по чему можно сверить курс, — заметил Соклей.
— Ну, в принципе, да.
Однако, судя по тону Менедема, он не был убежден, что плывет правильно. Он так же гордился своим умением управлять судном, как Соклей — своими историческими познаниями.
«Только Менедем, в отличие от меня, всегда предпочитает то, из чего может извлечь реальную пользу», — подумал Соклей.
Ближе к вечеру погода наконец начала улучшаться.
— Земля! — выкрикнул Аристид. — Земля прямо по курсу, и земля справа по борту!
Соклей тоже увидел землю, как и все остальные на «Афродите».
Акатос находился в сорока-пятидесяти стадиях от берега, налететь на который ему не грозило.
К удивлению Соклея, очертания берега впереди показались ему знакомыми. У него ушло мгновение, чтобы вспомнить почему. Потом, повернувшись к Менедему, он сказал:
— Разве не здесь мы избавились от Алексидама после того, как тот пытался украсть павлиньи яйца?
— Ух ты, а ведь точно! — воскликнул Менедем, как следует вглядевшись в берег.
— Я почти ожидал увидеть его в Таренте — с копьем в одной руке и со щитом в другой, алчущего отомстить за то, что мы вышвырнули его с судна, — сказал Соклей.
— Алексидама, должно быть, прикончили грязные самниты, прежде чем он добрался до полиса, — ответил Менедем. — Не могу сказать, что сожалею об этом. Хуже вора на борту может быть только человек с заразной болезнью.
— Как далеко мы от Каллиполя? — поинтересовался Соклей.
— До него пара сотен стадий, может, немного больше, — ответил его двоюродный брат. — Если я хорошо помню эту часть берега, мы примерно на полпути между Тарентом и Каллиполем.