— Надо, надо… уж сколько раз твердили миру, что лесть гнусна, вредна, — продемонстрировал старлей знание классики. — Да только всё не впрок. Открывайте.
— Опасно это.
— Ничё. Переживём.
И я медленно, с видимой неохотой вытащил ящик. Однако доволен Нюхель так, что просто удивительно. Сияет, как майское солнце — как же, сбылась мечта, выцепил злоумышленников, пресёк бандитизм. Небось мысленно уже звёздочку на погоны прикрутил.
Открыл я герметичную крышку, Нюхель, по своему обыкновению, сунулся в ящик чуть не с головой. После чего выпучил глаза, позеленел и отвернулся. Позеленеешь тут… два дохлых слепца, причём провалявшихся в контейнерах НИИ как минимум неделю, зрелище, мягко говоря, неприятное. И при жизни слепой пёс пахнет далеко не розами, а уж дохлый, да полежавший в тепле да сырости…
В общем, Нюхеля вырвало.
Согнувшись, он долго икал и отплёвывался, бурчал что-то бессвязное.
— Товарищ старший лейтенант… говорил, не надо, — с сочувствием в голосе проговорил я. — Ладно, не ожили, с этими тварями оно бывает… а ну как в лицо вцепились бы? Это ж трупный яд…
Старлея согнуло ещё раз долгим, но уже пустым спазмом. Боятся местные воины всяких тварей Зоны — и насмотрелись, и рассказов наслушались. А тут, что называется, собственным носом понюхал и в сантиметре лицезрел.
— У-увозите… н-на фиг! Открывай ворота… Ух, тва-ю мать…
Взвыли двигатели, и толстые, бронированные створки ворот начали плавно расходиться в стороны. Всё. Вырвались.
Ура.
Прокладывать дорожку в Зоне — дело для меня привычное. До Красного леса, бывало, технику доводил, а тут почти ерунда — до Кордона и обратно. За «довесков» спокойнее — сидят они за крепкими стенками вездехода, следить за ними не надо, в аномалию не влезут, не съедят их, да и Ересь сверху на «броне» сидит, обстановку наблюдает — обзор у него там хороший.
Привычно просматривал кусты, перепрыгивал валежник, поваленные стены давно брошенных домов, слушая сзади ровный, спокойный гул двигателей — хорошо, правильно ведёт машину Семён, не напирает, не отстаёт, а разные пни, канавки, лужи грязи для его авто всё равно что ровное шоссе. Радует и то, что вездеход плавающий — путь через речку срежем, потому как деревянные мосты через неё все обвалило, а те, которые бетонные, чем-то непонятным обросли, шерстью какой-то косматой. Без понятия я, чего от этих косм ожидать, и поэтому даже на вездеходе там проезжать не стану. В Зоне закон простой: не знаешь — не суйся.
Ох уж, территории эти новые… странные тут места. Вот, спрашивается, отчего это землю здоровенным пузырём подняло возле заброшенного хутора? Искры вспыхивают вокруг аномалии, дымок курится, да ещё и десяток камней в воздухе висит. Покачиваются булыжники и медленно так крутятся, но не падают, а меж них серебристое колечко летает и так блестит ярко, словно от солнца зайчики ловит. Незнакомая штуковина и, очень даже может быть, «ботаникам» тоже ещё неизвестная и поэтому очень дорогая, только нипочём я за ней туда не полезу. В прошлом году проходил я мимо этого хуторка, чистое было местечко, а теперь вроде и «выворотень» впереди, и слева листья с гнилой травой в какие-то косы заплело, и вообще не нравится мне здесь.
— Стоп машина! — И я предупреждающе поднял руку. Семён среагировал мгновенно — короткое шипение, гул двигателей стих. Нет, водитель хоть и несерьёзным поначалу показался, но дело своё знал. Это в научном городке этакая была расхлябанность и балагурство, а здесь собран, глаза как льдинки, челюсти сжал — совсем другой человек.
— Что там? — послышалось из гарнитуры ПМК.
— Аномалии. Через хутор не пройдём. Давай направо, за мной.
И снова — медленно, аккуратно, внимательно. Гнилой дом, ещё один, между ними дюжина толстых сизых веревок, шевелятся. Поваленный забор, негромко хрустнувший под колёсами вездехода. И ложбинка, видимо, бывший пруд, дымит бледным туманом.
— Пройдёшь тут?
— Не вопрос, — слышу в гарнитуре. — Ты как, в обход?
— Да. — Не хочется портить новый комбинезон, что Хорь выделил. «Кольчуге», конечно, «серый туман» не повредит, это не «колючка». Но… всё-таки перестрахуюсь. А вот здесь можно и Манон позвать. Тут бывшие приусадебные участки, может, и найдёт чего.
Француженка в каком-то особенном, не знакомом мне защитном комбинезоне проворно спрыгнула на землю. Цвет, правда, тот же, оранжевый, в Зоне совершенно, как мне кажется, не нужный. Заметны они издалека, конечно, что в случае спасательной экспедиции помогает. Да только если и потерялся, отбился от группы «ботаник», спасать уже бывает некого, зато в прицел винтовки поймать оранжевое пятно очень легко — стреляют учёных мародёры, не опасаясь серьёзного сопротивления. Детекторы и оружие у «ботаников» неплохое, и шакалье хорошо это знает. Не раз находил я кости под грязно-оранжевыми лоскутами, а в кучах серого тряпья, что нет-нет, да и встречаются по сталкерским тропинкам, иногда можно увидеть и яркие, апельсинового цвета пятна… есть в Чернобыле-7, в одном из внутренних двориков НИИ, две стелы: погибшие и без вести пропавшие, или БВП. Официально смертность тщательно скрывается, и потому учёные сами, собственноручно поставили два высоких камня и прикрутили к ним таблички. Уже больше сотни фамилий на них…
— Держитесь рядом. Просьба такая, точнее, приказ. — Я опустил флажок перевода огня вниз, к стилизованной картинке дробовика. Нравилась мне эта пушка всё больше — простая в использовании и при странном внешнем виде и кажущейся громоздкости удивительно удобная или, как говорят, «прикладистая». Не утерпел я, потратил несколько дробовых патронов ещё на окраине Зоны, после чего высадил одиночными и короткими очередями полмагазина 5,56 по остову легковушки, целясь в ржавые пятна на дверях. Хорошо бьёт, точно, вопросов нет, отдача мягкая даже при стрельбе из дробовика, не говоря уже про нарезной малокалиберный ствол. Ну и если не соврал Хорь насчёт живучести, то вообще благодать. И, что ещё немаловажно, напоминала она внешне FN 2000, непопулярную среди сталкеров, так что покушений на моё оружие скорее всего не будет. Одна небольшая проблема — заметно тяжелее новая пушка привычного для меня автомата, но не беда — знаю сталкеров, что с двумя стволами ходят: дробовиком для тварей Зоны и автоматом для всех прочих тварей. Вот это действительно сложно — хребет у сталкера не железный, и приходится брать меньше припасов.
Первый «сбор образцов» продолжался довольно долго. Манон, забыв обо всём на свете, тщательно выкапывала какую-то совершенно для меня невзрачную травку, потом комок земли вместе с растением следовал в специальный контейнер, и поиски продолжались.
— Знаете, ботаника в Зоне — совершенно невозможная наука, — поделилась она со мной, запаковывая, наверно, уже десятый «образец». — Проблема в том, что мы просто не успеваем классифицировать новые виды. От Выброса к Выбросу погибает десяток видов растений и возникает примерно столько же новых. Изменения стремительны. Такое ощущение, что эволюция здесь, в Зоне, не просто сошла с ума, а стала буйно помешанной. Нам остаётся находить и сохранять по возможности только самые интересные образцы растений… вот. Обратите внимание на это…