Добросовестно сделав вид, что заинтересован находкой, я продолжал внимательно следить за «пейзажем», потому как, кроме интересной, но в большинстве случаев безобидной флоры, в Зоне, к сожалению, обитала ещё и фауна. Сегодня нам везло — ни одной серьёзной зверюги не встретили, а несколько стаек слепых собак обошли вездеход на почтительном расстоянии, даже стрелять не пришлось. Оставалась последняя «точка» с опытной делянкой «ботаников», где они высаживали самую обыкновенную картошку, ячмень, пшеницу и прочее, интересуясь, что именно сотворит с ними Зона. Большинство растений, конечно, погибало ещё до Выбросов, остальное выжигали ядовитые дожди, но упрямые «ботаники» заново вспахивали «огород» и регулярно наведывались на свои делянки. Дорогу туда я знал хорошо, довёл быстро и без приключений. Собственно, приключения начались позже.
— Всё разгромлено. — Манон поковырялась шпателем в перерытой земле, подобрала несколько хилых колосков. — Не знаю, удастся ли что-то собрать.
— Не удастся. Быстро в машину, — приказал я, медленно отходя к вездеходу.
Не было печали… молодцы, «ботаники». Нашли место для своих «делянок». Бывшее садовое товарищество и брошенный посёлок. Сады, заросшие бурьяном огороды, деревянные домики, погреба, а дальше, на пригорке, даже целые улицы ещё почти не тронутых запустением кирпичных домов. Аномалий поблизости нет, но… поспрашивать у сталкеров, можно ли устраивать опытную станцию вблизи брошенного села, никто не сподобился. До сей поры проносило, и я был очень рад, что сегодня у нас есть вездеход. Иначе, наверное, хана…
Молодец Манон. Ни вопросов, ни уточнений. Быстро заскочила в машину.
— Что там? — вяло поинтересовался Ересь, но дробовик приготовил.
— Крысы.
Полуметровая тварь сидела на ветке яблони возле ближнего к нам садового домика. Быстро мотая вверх-вниз заострённым рыльцем, крыса ловила запахи. Костлявые лапки, которых явно было больше, чем положено, прочно цеплялись за кору, пара недоразвитых конечностей торчала даже на спине, покрытой редкими пучками чёрной слипшейся шерсти. Тварь громко скрежетала жёлтыми резцами. Не прячется, не убегает. Значит, не одна она здесь.
Из всех мутантов эти твари, похоже, приспособились к Зоне лучше, чем любое другое зверьё. Унаследовав от предков-крыс живучесть и приспособляемость к практически любым условиям, а также всеядность и плодовитость, они оккупировали половину всех брошенных посёлков и городов. И если поодиночке они были трусливы и не опасны, то в крупных стаях теряли всяческий страх. Гопстоп рассказывал, что даже кровососы избегали появляться в местах обитания таких крыс, с пути стаи мутировавших грызунов убирались чернобыльские псы и тушканы, совершенно, до безрассудства смелые и злобные твари, кидающиеся даже на припятских кабанов.
Я начал отходить к вездеходу, когда тварь, распялив красный ромб пасти, громко заверещала. И со всех сторон — от дачных домиков, ворохов гнилой листвы, провалов на месте погребов — начали выползать крысы. Облезлые, двух и даже трёхголовые, слипшиеся боками крысы, безглазые и с вздутыми, как пузыри, глазами, совершенно голые, красные, и покрытые мокрой, липкой шерстью. Вокруг запищало, заскрипело, послышалось натужное хрипение метровых гигантов, пока ещё неторопливой рысцой приближающихся к вездеходу.
— Давай к реке, — сказал я водителю, взбираясь на крышу вездехода, — там отстанут.
— Да чё там… крысы… — Ересь приложился и два раза выстрелил, причём попал — картечь свалила наповал трёх крыс и тяжело ранила четвёртую, двухголовую. Мутант с захлёбывающимся визгом начал злобно кусать кровоточащий бок, и твари, словно получив сигнал, разом бросились к вездеходу. Несколько мутантов намертво вцепились зубами в резину покрышек и повисли на ней, остальные начали прыгать, норовя забраться на крышу, но соскальзывали с бортов. И, когда вездеход тронулся, с сочным хрустом раздавив несколько тварей, я увидел буровато-серые потоки, выплеснувшиеся из открытых дверей брошенного посёлка. До них было ещё далеко, но в массе относительно мелких уродцев я заметил несколько настоящих гигантов с белыми безволосыми шкурами, собранными в мелкие складки, которые, задрав дугой чешуйчатые хвосты, неслись на широких махах к вездеходу. Уже на автомате врезав Ереси по шее, от чего тот даже не вякнул, должно быть, понял, за что, я попытался снять одну из гигантских крыс. В оптику было хорошо видно, как маленькими жадными ртами раскрылись бескровные раны на теле одной тварюги весом, наверное, под центнер, как она споткнулась и кубарем покатилась, давя своих мелких сородичей. Но из подвалов вылезали новые… придётся уходить.
— Семён, шины не прокусят?
— Да ты чё, их пулей не прошибёшь, — услышал я в гарнитуре негромкий смешок.
— Полагаю, делянки следует перенести в другое место. — Из открытого люка по плечи высунулась Манон. В её руке я заметил лёгкий «Глок». — Вам нужна помощь?
— Благодарю, нет.
— Нужна. — Француженка утвердительно кивнула головой и выбралась на крышу. Я не мог поверить — в её глазах горел настоящий азарт. В другое время у меня бы не заржавело сбить кулаком не в меру ретивого «ботаника» обратно в люк, но… это был не тот случай. Так что я просто мягко столкнул учёного вниз, запрыгнул сам и захлопнул лючок.
Первый удар крысы-переростка слегка качнул вездеход, когда за корявыми деревьями уже показалась река. Под колёсами сочно хлопнуло, захрустело, заскрежетали по обшивке когти, за бортами взвизгивало, верещало, то и дело за круглыми окошками мелькали вздутые тела и длинные голые хвосты. Я представил, что случилось бы, если б не вышло выцыганить вездеход, и внутренне поёжился. Сталкеров, доставшихся чернобыльским крысам, обычно записывали в без вести пропавшие. Любой, даже самый прочный комбез эти твари распускали на мелкие лоскутки, которыми потом устилали свои гнёзда, растаскивали вещи из рюкзаков, а от тел вскоре оставались только начисто обглоданные черепа и несколько трубчатых костей.
Когда вездеход тяжело ухнул в реку и начал отдаляться от берега, мутанты тут же потеряли к технике интерес и начали подбирать раздавленные тушки своих собратьев, устроив несколько драк за особо лакомые куски. Это я уже увидел, подняв лючок и выбравшись на крышу для лучшего обзора: на воде тоже встречались аномалии, не менее опасные, чем на земле. Открытую воду вездеход преодолел быстро, с хрустом и чавканьем проломился сквозь прибрежные кусты и чахлый камыш и, вывернув пласты зловонной чёрной грязи, покатил к последней, намеченной уже мной, точке маршрута. До бывшего Кордона оставалось меньше шести километров, а по этим местам я ходил много и потому не опасался неожиданных подлянок от Зоны. Хорошо, что взяли вездеход. Мысль о том, что стало бы со всеми нами возле тех делянок, если бы не машина, окончательно успокоила тот маленький атавизм совести, который, оказывается, во мне ещё оставался. Да и Манон была довольна — на новых для неё местах обнаружились «невероятно интересные образцы». По идее, когда вскроется наше с Хорём «дельце», не должны её сильно мурыжить. Всё-таки иностранка. Вот кому всерьёз достанется, так это, наверное, Семёну и Нюхелю. Эх, жаль водилу, неплохой ведь он парень. С другой стороны, а не всё ли тебе равно, сталкер? Дело обтяпал, считай, снарягу хорошую поднял, пушку надыбал? Вот и будь доволен, не фига разными Семёнами да Нюхелями голову себе забивать, дело это неблагодарное. Раньше, если уж на то пошло, ты вообще чихать хотел на всех, а сейчас чего-то беспокоишься. Но не идёт почему-то из головы мысль одна, так и стоят перед глазами лица Луня и девчонки его, и почти слышу слова Ереси: «А он смотрел просто и молчал». И сейчас словно стоят они и смотрят на меня, и ничего не могу я с этим поделать. Заноза в душе сидит… вон даже Ересь, подонок каких поискать, и то о многом задумался, молчал сутками, и, кроме как презрительного «сталкерок», я от него ничего другого не слышу. Ей-богу, врежу я ему как-нибудь за этого «сталкерка», но, если подумать, ему ведь в самом деле не за что меня уважать. И мордобоем, чувствую, этого не исправишь…